Сицилианская защита

Ритмично покачивался на ветру висящий на высоком столбе фонарь. Наши тени вытягивались до другой стороны улицы и там резко сжимались, словно стремясь стать невидимыми, исчезнуть, пропасть.

Троллейбус был Седин. Но я вдруг решил, что поеду с ней. Хоть до следующей остановки.

Пассажиров почти не было. Мы села у окна.

Когда троллейбус тронулся, я перехватил взгляд Асмик, полный ужаса и ожидания.

Косые струйки дождя хлестали по стеклам троллейбуса.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Ночь. Поздняя ночь Интересно, звездное ли небо?..

Ты лежишь на кровати и думаешь, стоит ли подниматься, чтоб удовлетворить свое любопытство?..

Не стоит.

Есть они, звезды, или нет их...

Хоть бы и вовсе ничего не было в целом мире. Ничего, кроме часов с их мерным перестуком.

Но есть мир!.. И в мире существуешь ты. В нем есть город, в котором ты живешь... Интересно, что происходит в этом городе в данную минуту?

У тебя никогда, не было таких мыслей, потому что мир для тебя переставал существовать, едва ты, очутившись в постели, закрывал глаза. Стрелки часов показывают двадцать три минуты первого.

Что происходит в городе в эти минуты?

Ты мысленно начинаешь дозором обходить ночной город.

По местному времени 12 часов 23 минуты.

Улица Теряна. Дубляжный зал киностудии. Мелькают кадры. Из полутьмы доносится женский голос. Усталый голос...

- ...По-моему, ты из породы очень тяжелых людей. Все думаешь, размышляешь. И никак, не найдегпь своего места в жизни. Тебе подобные, как правило, ленивы, боятся крови, просто теряют голову при виде ее. К тому же способны выкинуть любую глупость - едва что случится... Сколько тебе лет?..

После долгой паузы мужской голос отвечает: - Шестьдесят.

- Ах, шестнадцати уже не будет!..

Снова пауза.

Потом мужчина говорит с иронией и отчаянием:

- Да, чтобы умереть, я еще очень молод, а чтобы жить - достаточно стар. Ты понимаешь, что значит, когда в кармане нет ни цента? Это голодная смерть, страх перед людьми, бродяжничество, ночлег на соломе, отсутствие крыши над головой!.. Ты понимаешь?.. И никакого выхода. Только жалкое прозябание в людском море.

Женщина: - Конечно, понимаю...

- И всюду тебя гонят!.. Ты понимаешь, что значит, когда тебе шестьдесят?..

- Твой кофе... Остыл? Хочешь,, еще налью?

Несколько секунд на экране свет. Затем новые кадры.

И опять мужской голос: - Жижи?..

- Зачем ты бросил меня одну? - недовольно говорит маленькая девочка.

- Тебе следует уйти отсюда, - наставляет мужчина. Мама будет тревожиться. И сестра тоже.

- Нет. Меня никто не любит. Я хочу остаться у тебя. С тобой...

- Но это невозможно, Жижи, - уговаривает мужчина. - Мне надо удалиться. И взять тебя с собой я не могу. Будь, умницей, Жижи. Завтра я снова приду... И мы поиграем в мяч... Хорошо?.. Ну, иди...

- Я не пойду!.. Не пойду,- сквозь слезы говорит Жижи.

Мужчина быстро уходит.

Уходит, а вслед ему: - Принц!.. Принц!..-не переставая кричит маленькая девочка.-Лринц!..

- Повторить! - сердито требует режиссер дубляжа. - Не получилось...

По местному времени 2 часа 15 минут.

- Эфир!...- требует хирург в клеенчатом переднике, надетом поверх белого халата.

Медицинская, сестра с осторожностью раскладывает на стеклянной поверхности столика хирургические инструменты - ножницы, скальпели и прочее.

Другая сестра подносит маску к лицу человека, лежащего на операционном столе, из желтоватой капельницы начинает по капле сочиться эфир.

Под потолком люстра, в которой много... очень много рожков. И каждый льет свет. Теплый, белый, бестеневой свет.

В зале властвует тишина.

- Один... два... три... четыре... пять...- считает лежащий на операционном столе. Постепенно голос его слабеет, делается сонливым и переходит в бормотание... Потом больной и вовсе, умолкает.

Натянув резиновые перчатки, врач подходит к столу.

Напротив встает ассистент. У больного вдруг судорога.

Два санитара держат ему ноги и руки.

Чуть погодя больной успокаивается. Хирург делает скальпелем первый надрез. Затем над операционным столом начинают мелькать всякого рода зажимы, сверкая никелем под лучами света. Руки в резиновых перчатках действуют уверенно.

Медсестра марлевым тампоном непрестанно стирает с лица хирурга пот, стекающий со лба на брови, на виски, на шею.

- Пульс?..- голос бесподойный.

- Падает,- слышится в ответ.

- Дыхание?..

- Урежается.

И опять: - Пульс?..

- Падает...

- Кислород!..

И спустя мгновение или целую вечность: - Искусственное сердце!..

Операционная наполняется предвестием беды. В стороне усиленно и почти бесшумно работает электрический мотор.

Чуть дальше аппарат искусственного кровообращения, стеклянные сосуды, металлические щипцы...

Медсестра сменила тампон и снова стирает пот с лица хирурга.

- Эфир!..

...Двое вывозят каталку из операционной.

Хирург с .трудом снимает, резиновые перчатки и забрызганный кровью передник, в котором он сейчас несколько похож на мясника.

В коридоре трое окружают его. Старик, пожилая женщина и еще женщина. Очень молодая.

Хирург устало улыбается этим троим.

А время...

По местному времени 5 часов 46 минут.

Магнитофон скрипит: "Твист... твисг..." Старый, скрипучий, глохнущий в стенах комнаты магнитофон.