Сицилиец

Но в это мгновение Гильяно стало почему-то не по себе. Кинтана был страшен и, казалось, готов на все. Его дружки, стоявшие сзади, люди тоже немолодые, явно забавляясь, с улыбкой наблюдали за происходящим, не сомневаясь в исходе. Один из них был в охотничьей куртке, в руках он держал ружье. У самого Гильяно оружия не было. И на какой-то позорный миг он почувствовал страх. Он не боялся, что его ударят, причинят боль, что этот человек окажется сильнее. Гильяно страшило, что ситуация в их руках. Что они могут подстрелить его на темных улицах Монтелепре, когда он пойдет домой. Что на следующий день он, как дурак, окажется мертв. Какое-то внутреннее чувство человека, родившегося партизаном, заставило отступить.

Тури Гильяно взял Пишотту за руку и вывел из кафе. Тот пошел без сопротивления, удивленный, что его друг так легко уступил, но совсем не предполагая в нем страха. Он снял мягкосердечность Тури и подумал, что тот не хочет заводить склоку, а то еще может поранить человека из-за пустяка.

Всю ночь Тури Гильяно не мог уснуть. Неужели он действительно испугался этого человека со злобным лицом и устрашающим обликом? Неужели он задрожал, словно девчонка? И все они смеялись над ним? Что думает теперь о нем его лучший друг, его двоюродный брат Аспану? Что он трус? Что он. Тури Гильяно, вожак молодежи в Монтелепре, тот, кого считали самым сильным и самым бесстрашным, сдрейфил при первой же угрозе настоящего мужчины? И все же, говорил он себе, зачем затевать вендетту, которая может привести к убийству, из-за такого пустяка, как бильярдная игра, из-за раздраженной грубости старшего по возрасту человека? Это совсем не то, что стычка с другим юнцом. Тури понимал, что эта схватка могла бы иметь серьезные последствия. Он знал, что эти люди связаны с «Друзьями друзей», и это-то и испугало его.

Гильяно спал плохо и проснулся в том угнетенном состоянии, которое так опасно в юношеском возрасте. Он сам себе казался смешным. Он всегда хотел быть героем, как большинство молодых людей. Если бы он жил в любой другой части Италии, он давно бы уже стал солдатом, но, как истинный сицилиец, он не пошел добровольцем, а его крестный отец Гектор Адонис как-то там договорился, чтобы его не призывали.

В конце концов, хотя Италия и правила Сицилией, ни один истинный сицилиец не чувствовал себя итальянцем. И потом, говоря по правде, итальянское правительство само не очень-то жаждало мобилизовывать сицилийцев, особенно в последний год войны. У сицилийцев слишком много родственников в Америке, сицилийцы — прирожденные убийцы и изменники, они чересчур глупы, чтобы обучать их современному военному искусству, и всюду, куда бы они ни попадали, возникали одни неприятности.

На улице Тури Гильяно почувствовал, как дурное настроение улетучивается от обступившей его необыкновенной красоты. Светило чудесное солнце. Запах лимонных и оливковых деревьев наполнял воздух. Он любил городок Монтелепре, его кривые улочки, каменные дома и балконы с кричаще-яркими цветами, которые растут на Сицилии без всякого ухода. Он любил красные черепичные крыши, тянувшиеся до границы маленького городка, погребенного в глухой долине, на которую солнце лило расплавленное золото.

Тщательно продуманные украшения фесты — улицы с нависшими над ними рядами святых из раскрашенного папье-маше — прикрывали неизбывную бедность типичного сицилийского городка. Взобравшиеся высоко и в то же время стыдливо спрятавшиеся в расщелинах окружающих гор, гирлянды домов почти все были полны мужчин, женщин, детей и животных. Во многих домах не было ни водопровода, ни канализации, и даже тысячи цветов вместе с холодным горным воздухом не могли одолеть запаха отбросов, поднимавшегося вместе с восходом солнца.

В хорошую погоду люди жили на улице. Женщины сидели на деревянных стульях на брусчатых террасах, готовя еду. Обеденные столы также были выставлены за дверь. На улицах кишели ребятишки, гоняя кур, индюшек, козочек; дети постарше плели бамбуковые корзины. В конце виа Белла, там, где она сливалась с площадью, находился огромный фонтан, построенный две тысячи лет назад, с изображением демона; вода вытекала из его рта сквозь гранитные зубы. Вдоль склонов на террасах рискованно росли сады. Внизу на равнине проглядывали города Партинико и Кастелламмаре; кровавый город из камня Корлеоне, подобно убийце, прятался за горизонтом.

На другом конце виа Белла, той, что выходит на дорогу, пересекающую равнину Кастелламмаре, Тури увидел Аспану Пишотту, который вел ослика. На мгновение он заволновался — как Аспану будет держаться с ним после унижения, которому он подвергся накануне. Его друг отличался острым языком. Скажет что-нибудь презрительное? Кровь снова бросилась в голову Гильяно, и он поклялся, что никогда впредь его не застанут врасплох. Независимо от последствий он покажет им, что не трус.