Сицилийский специалист

В машине Фоска сказал, словно читая его мысли:

— Похоже, ваша ставка здесь проиграна. Могу посочувствовать, на себе испытал. Когда я вернулся из Штатов, мое влияние здесь оказалось равным нулю. А мне ведь не надо было бороться с членами клана Джентиле.

Они проехали окраины, и впереди, за черно-серебряными кубами новых заводов, показалась Рочелла. У светофора рычание мотора «альфа-ромео» стихло, но его заменил пронзительный заводской гудок.

— Я кое-что узнал о вас, — сказал Фоска. — Ваш случай заинтересовал меня. Насколько я понимаю, вы сплотили вокруг себя много сторонников, но не сумели довести дело до конца. Как только вы удрали, организация распалась, как карточный домик. Эти двое исполнительных и очень приятных парней, которые работали на вас в Кальтаниссетте — Сарди и Лобрано, так, кажется, их звали? — не протянули и месяца. Они кормят в земле червей. Матта сделал хороший ход и перешел на сторону Джентиле. Джордано устроили западню, и он отбывает пятилетний срок в Уччардоне. Дон К, вынужден был присоединиться к группе Джентиле, потому что а одиночку не мог выстоять против нас, вновь прибывших.

— Вы когда-нибудь встречались с моим братом? — спросил Марк.

— Раза два заправлялся на его колонке, но не помню, видел ли его. Ему суждено было умереть, потому что вас не было. Это понятно. Судя по всему, он никогда ни с кем не был связан. Его могли убрать в любое время.

— А кто приобрел его дело?

— Кто-то из заправил клана Джентиле. Рано или поздно узнаете, но ничего хорошего это вам не сулит. В тех местах, куда мы едем, цивилизации нет и в помине. Они живут в прошлом.

У поворота на Багерию Марк оглянулся: отсюда Палермо напоминал старый, изъеденный зуб на огромной челюсти горизонта. Великие перемены произошли лишь в городах; за их пределами ничто не менялось, кроме времен года. Сожженный солнцем ландшафт был серым и зернистым, как старая кинопленка. На маленьких клочках земли, окруженных камнями, волы тащили плуги. Крестьяне, глазевшие на них из своих лачуг, казалось, совсем одурели от своего скорбного труда.

— Сейчас здесь спокойно, — сказал Фоска. — А когда я вернулся, у нас пять лет шла гражданская война. Возвращавшимся из Штатов было нелегко. Большинство примкнуло к Джонни Ла Барбере, но с тех пор, как братьев Ла Барбера кто-то убрал, у нас умирают без покаяния. Во всяком случае, тот, кто их убил, положил начало новой моде. Теперь человек, которого следует отправить на тот свет, взлетает на воздух вместе со своей машиной.

У Марка в горле застрял комок. Он глотнул.

— Быстрая смерть, без всяких страданий, — заметил он.

Кампамаро едва можно было узнать. Деньги, полученные с помощью спекуляции и мелкого жульничества в послевоенные годы, обитатели поселка вложили в постройку безобразных дешевых сооружений. В стремлении подражать городу расчистили площадь, но бросили на половине, изрыв, как поле боя, траншеями для укладки труб, которые никто так и не заложил; здесь красовались четыре цементные скамьи, фонтан, полный зеленой плесени, и общественный писсуар, к которому до сих пор не подвели воду. В старом баре, где когда-то старики оказывали Марку честь, играя с ним в карты, теперь стоял автоматический проигрыватель, висела реклама пепси-колы и сидела молодежь нового поколения. Ни одного знакомого лица. Стариков не было видно — они вместе со священником Доном Карло Маньей были отсюда изгнаны и доживали свой век вдали от людских глаз. Слабоумная девица — ее Марку предлагали в качестве невесты — давно была замужем и родила несколько не менее слабоумных детей, а девушки, которыми он некогда мечтал обладать, уже надели платья, приличествующие так называемому среднему возрасту. Теперь было трудно определить, в какой из деревенских домов, похожих друг на друга благодаря одинаковой дешевой облицовке, его затащили тогда марокканцы и какие участки, засаженные теперь капустой, удобрены их телами. Только горы оставались такими, какими он их помнил, — словно груды нерафинированной каменной соли, они сверкали кристаллическим блеском под блеклым небом.

Паоло построил свой гараж рядом с их старым домом, и взрыв, который произошел, когда он сел в свой грузовичок и включил зажигание, произвел чудовищные разрушения. Между двумя сгоревшими дотла бензиновыми колонками лежала груда искореженного металла, в том числе радиатор, два колеса, бампер и номерной знак, подобранные на дворах и снятые с крыш, куда их забросило взрывом. К этим остаткам грузовичка был прислонен венок из нескольких сотен желтеющих лилий. Дом почернел от пожара, а его единственное на первом этаже окно было выбито. Балкончик сейчас убрали пальмовыми ветками, перевитыми крепом, а широкие ленты черного атласа с белыми буквами «Паоло» прикрепили в виде гигантского креста над фасадом, отчего создавалось впечатление, будто смерть заколотила дом.