Ситуационисты и новые формы действия в политике и искусстве. Статьи и декларации 1952–1985

Распад всемирного союза тоталитарных бюрократий – теперь уже свершившийся факт. Говоря словами «Послания…», опубликованного ситуационистами в июле 1965 года в Алжире¹, наконец стало явным то, что необратимо «рассыпалась вдребезги» сама «видимость революционности», та надёжная опора капиталистического общества, которую «ложь бюрократов» всегда противопоставляла этому обществу как его псевдоотрицание; и произошло это именно там, где официальный капитализм более всего желал сохранить своего иллюзорного соперника: в мировом противоборстве буржуазии и так называемого «социалистического лагеря». Несмотря на все попытки как‑то склеить его осколки, то, что уже давно не было социалистическим, перестало быть лагерем. Наблюдать, как раскрошилась сталинская монолитность, можно по обилию независимых «линий», коих в последнее время насчитывается уже пара десятков: от Румынии до Кубы, от Италии до вьетнамско-корейско-японского партийного блока. Россия, которая в этом году не смогла собрать даже общую конференцию европейских партий, предпочитает не вспоминать о временах, когда Москва главенствовала в Коминтерне. Так, например, «Известия» в сентябре 1966 года могли упрекать китайское руководство в «беспрецедентной» дискредитации идей «марксизма-ленинизма» и в то же время целомудренно оплакивать манеру противостояния, «когда вместо оскорблений происходит обмен мнениями и революционным опытом. Но кто идёт по этому пути, начинает абсолютизировать собственный опыт и своими интерпретациями марксизма-ленинизма доказывает собственный догматизм и сектантский дух. Такой подход непременно приводит к вмешательству во внутренние дела братских партий…»² Русско-китайская полемика сегодня сводится к тому, что власти обеих стран при любой возможности обвиняют своего оппонента во всех мыслимых преступлениях против пролетариата, обходя стороной лишь одно – реальную проблему прихода к власти класса бюрократов, но рано или поздно обе стороны придут ко вполне трезвому выводу, что скрывавший их соперника смутный революционный мираж растаял, утратив всякую связь с реальностью, и что всё вернулось к своей давней отправной точке. Простота такого возврата к истокам была прекрасно проиллюстрирована в феврале в Нью-Дели, когда китайский посол назвал Брежнева и Косыгина «новыми царями Кремля», а индийское правительство, будучи антикитайским союзником этой Московии, одновременно с тем заявило, что «сегодняшние руководители Китая облачились в маньчжурские императорские наряды». Этот выпад против новой династии в Поднебесной месяцем позже был подхвачен и развит в Москве Вознесенским, поэтом-модернистом от государства, который «чует Кучума» и его надвигающиеся орды, и уповает лишь на «спасательную Россию», которая сможет преградить им путь к «жемчужинам луврских фаюмов», среди которых они вот-вот разобьют биваки³. Ускоренный распад бюрократической идеологии, одинаково заметный и в странах победившего сталинизма, и там, где он утратил всякую надежду на власть, естественно, должен был сперва проявиться в отношении к интернационализму, но это лишь начало полного и необратимого распада. Для бюрократии интернационализм может существовать лишь как ложная декларация на службе её реальных интересов, как одно из идеологических оправданий, потому что бюрократическое общество это не что иное, как перевёрнутый мир пролетарской коммуны. Бюрократия – это по сути своей власть над общенациональной государственной собственностью, и в конце концов она должна подчиниться логике, продиктованной действительностью и исходить из интересов, формируемых текущим уровнем развития страны, которой она владеет. Её героический век прошёл вместе с идеологией «социализма в отдельно взятой стране», которую Сталин проводил с 1927 по 1937 год, крайне предусмотрительно задушив другие революции, вроде Китайской или Испанской. Независимая бюрократическая революция в Китае – как незадолго до этого в Югославии – создала трещину в едином мире бюрократий, и не прошло и двадцати лет, как он оказался полностью раздроблен. Всеобщий процесс разложения бюрократических идеологий достиг на данный момент своей высшей точки в той самой стране, где из‑за общей отсталости экономики притязания существующей революционной идеологии были также доведены до предела и где эта идеология была нужнее всего: в Китае.