Сюита №2

Секунда. Минута. Ее решимость с каждым шагом таяла, ноги отяжелели, удаляясь от него, Анна удалялась от мечты, ее накрыли сомнения и дух, ее сильный, но хрупкий уже было готов склониться, как вдруг, перехватив ее руку, он резко остановил ее и повернул к себе.

— А что ты желала? Чтобы после твоего ухода, я остался один и страдал? Это так по-русски, любить и желать страдать! — зло сказал он. Впрочем, не важно, что он говорил, он остановил ее, и он оправдывался. Теперь в ее власти было, простить его или отвергнуть. Она, конечно, простит, но ему об этом знать, пока не стоит.

— Ты просил определиться меня, думаю, для начала, ты должен определиться сам, — спокойно произнесла Анна, мягко освобождая руку из его ладоней.

Он вдруг засмеялся, открыто, звонко, и, притянув ее к себе, нежно, но твердо сказал:

— Ах, милая Энн, тебе лишь только кажется, я ничего не замечаю и не понимаю. Не пытайся перехитрить меня, тебе это никогда не удастся. Если бы я хотел читать между строк, но я не хочу. Так что не играй со мной, милая Энн. Не играй. — И выпустив ее из рук, уже спокойно произнес:

— Я хочу посмотреть одну виллу, в Теуль-сюр-мер. Не такую роскошную, как Вилла Святой Камиллы Жикелей. Но все же со своими преимуществами. Поедем со мной, Энн? — спросил он не глядя на Анну и, повернув к машине, открыл дверцу пассажирского сидения, как жест доброй воли. Дэвид посмотрел на нее пытливо, и рукой пригласив присоединиться, поставил ее перед выбором, следовать за ним или расстаться здесь и сейчас навсегда.

Секунду Анна колебалась, секунда на раздумье, и, шагнув решительно к нему навстречу, впервые сделала свой выбор.

И роскошный Бьюик унес их за горизонт, где горы цветы кармина смыкались с нежно-голубым небом, как раковина устрицы, скрывающей свою драгоценную жемчужину, на дне самого чистого море цвета лазурь.

Доехав до положенного места, автомобиль остановился у подъездной дорожки. Резные металлические ворота были закрыты на ключ.

Сначала вышел из машины Дэвид, он открыл дверь со стороны Анны и помог ей выйти. Она все еще толком не понимала куда и зачем они приехали, но покорно повиновалась каждому его решению. Но как далеко было это смирение от того христианского смирения, которому она следовало всю жизнь. То было смирение по зову сердца, истинное желание следовать за мужчиной которого любишь.

Он попросил ее подождать, и она, скрестив руки за спиной, оперлась о дверцу автомобиля, внимательно наблюдая за каждым движением Дэвида. Как он спокойно и со знанием дела нашел припрятанный для него ключ, как лишь секунду потрудившись, над, казалось, безнадежно заржавевшим замком, легко его открыл, как играючи отворил недвижимую и тяжелую дверь и, улыбнувшись ей своей открытой, лучезарной и умиротворяющей улыбкой спросил:

— Поедем? Или оставим здесь авто и пройдемся пешком?

— Лучше пешком, — предложила Анна. Она все еще не знала, зачем они сюда приехали, и зачем он позвал ее. Только лишь посмотреть чужую виллу? Ей было любопытно, но не так чтоб слишком. Отчего-то для нее перестал существовать в эту минуту и день прошлый и день будущий. Она медленно и лениво шла по дорожке серпантином уходящей вверх, под легким осенним ветром, где солнце так ласково и так спокойно.

Они шли в ногу, но почти в метре друг от друга. Ни он, ни она не сделали и шага на встречу друг другу, не оттого что не желали, а оттого что не спешили, ясно осознавая, что ни к чему торопить мгновения, когда все только впереди.

Вилла оказалась совсем небольшой, всего три спальни в один этаж. С обветшалых стен сыпалась штукатурка. Все окна и двери были открыты настежь, по всей видимости, хозяева отчаянно боролись с сыростью и плесенью и так долго там никто не жил и лишь одинокий ветер завывал в закоулках дома.

Одинокий дом, и на мили вокруг никого, затерянный и забытый. И только вид, вид, который не переделать и не изменить, и не построить с нуля, делал эту виллу жемчужиной Теуль-сюр-мер.

Место, где синие волны тревожно вздыхали в такт биения сердца, накатывая на скалистый берег, и не решившись взять вершину, вновь покорно скользили назад в океан.

Все арки и столбы виллы заросли олеандром, но в отсутствии дождей и полива, сейчас они больше походили на спутанный клубок ниток, опутавший дом, застывший во времени и пространстве.

Анна подошла ближе к единственной ветке, чудом выжившей в этих суровых условиях, и дотронулась до нежно-розового цветка.

— Это первая вилла в Теуль-сюр-мер, — начал Дэвида, медленно подходя к ней. — Когда то хозяин железный дороги случайно оказался в этих местах, и, влюбившись в скалы красного порфирита, уходящие в синюю даль, изменил замысел, и пустил поезд вдоль никем не известной деревни. И построил здесь дом, в надежде найти тишину и уединение.

— И что же? Нашел? — спросила Анна.

Дэвид ничего не ответил, но подойдя к ней ближе, так, что, протяни руку и коснешься, произнес:

— Если бы ты так стояла под омелой, — и он указал рукой на единственную ветку, что отчаянно зацвела вопреки всему, — то я непременно поцеловал бы тебя.