Сюрприз для Александрины

Моя мать и сестра погибли в автокатастрофе.

Страшной катастрофе, в которой уцелела я одна.

Мне тогда было пять лет.

Странно ведь, я должна хорошо помнить маму. Дети в пять лет уже многое помнят.

Но я – я не помнила. Хотя иногда она являлась мне в ярких, счастливых снах.

Но чаще сон был один, гнетущий, мучительный.

В этом сне меня увозили из дома – в то время, когда мне уже полагалось ложиться в кроватку. Мне хотелось спать, было холодно, я капризничала и ныла, мама кричала на меня, у нее было искаженное злое лицо. А хуже всего оказывалось то, что мы не взяли с собой барашка, моего любимого плюшевого барашка с розовым кожаным носом, который я непременно целовала на ночь! Я не могла ехать без него, он был нужен мне больше всего на свете, я била ногами по водительскому креслу и визжала изо всех сил.

Я просыпалась в слезах и долго не могла успокоиться.

Аптекарь привез меня домой. По дороге мне то и дело казалось, что он хочет о чем-то со мной заговорить, но не решается. Я заметила это потому, что такое поведение было ему несвойственно. Все вопросы Аптекарь решал мгновенно, четко, без всяких сантиментов.

Что у него было на уме, я узнала на следующий день, когда во время обеденного перерыва в кафетерии я встретила Глебушку. Того самого смазливого мальчика-карьериста из бухгалтерии, который некогда подло отдал Аптекарю мою зарплатную карточку.

– Он давно на тебя таращится, – доверительно сказала Светочка, проследив направление моего взгляда. – По нему тут все девчонки с ума посходили. А он – ну ни на кого! И даже на меня не смотрит. Я уж думала – пф, голубок! Оказывается, Глебушка наш рыбку покрупнее ловит, и не простую – золотую!

Я почувствовала, что жаркая волна заливает мое лицо.

– У тебя даже шея покраснела, – с удовольствием констатировала Светочка. – Он тебе нравится?

– Вот еще!

– Какой же ты еще ребенок, – вздохнула сослуживица.

Может быть, я и являлась, по Светочкиным меркам, сущим ребенком. Но у меня уже накопился кое-какой опыт. И я знала некоторые вещи. Например, что никто не станет ухаживать за мной без высочайшего разрешения Аптекаря. И каковы шансы, что тот, кто получит высочайшее разрешение, понравится мне?

На самом деле шансы есть, и их не так уж мало. Потому что некоторые виды животных в неволе все-таки вполне себе размножаются.

Такие дела.

Глебушка и в самом деле мне нравился, хотя я никак не могла заблуждаться на его счет. Невооруженным глазом было видно, что он карьерист и боится Аптекаря до смерти.

Собственно, я не знала человека, который был бы достаточно храбр или достаточно безумен, чтобы его не бояться.

Разве что Ирина…

О ней разговор особый.

Мне всегда казалось, что мой отец и наша домоправительница связаны куда крепче, чем они это демонстрируют.

Я точно знала, что между ними не было любовной связи – если все происходит в соседней комнате, о таких вещах догадываются даже самые неискушенные барышни.

Нет, романа тут не было. Но что? Привязанность? Зависимость? Какие-то давние и мучительные отношения?

Можно было даже и не делать попытки разобраться.

В нашем доме умеют хранить тайны.

Так я о Глебушке. У него глаза янтарные, как темный, жгуче-сладкий мед, и русые кудри падают на гладкий лоб. У него ямочки на щеках, у него широкие плечи.

Едва взглянув на него, я думаю, что буду, пожалуй, не против, если он решит… если он захочет…

В общем, буду не против.

И он, словно услышав мой внутренний зов, идет ко мне через весь кафетерий. Со всех сторон на него смотрят девичьи глаза. Несутся вздохи.

Ах, Глебушка – покоритель сердец!

Он останавливается у нашего столика, и Светочка немедленно фыркает в свою чашку с зеленым чаем. Моя напарница всегда пьет зеленый чай без сахара, это кажется ей утонченным. Я же свою бадейку зеленого чая, полезного и богатого антиоксидантами, всегда имею возможность получить дома, поэтому на работе пью кофе – очень крепкий, с большим количеством сахара и шапкой взбитых сливок.

Итак, Светочка фыркает в свое жасминовое пойло, а я поднимаю на Глебушку глаза. Я ожидала, что он будет мямлить и тянуть, но Глебушка включает обаяние уверенно и решительно, как нажимает на спусковой крючок. Пороховой заряд воспламенен, вспыхивают ослепительные ямочки на щеках, теплым светом наливаются янтарные глаза, пуля врезается в нарезы ствола.

Пиф-паф. Падай, детка, ты убита.

Право, я не прочь пасть на этом поле брани.

Навзничь.

Черт, я опять краснею.

– Александрина, вы сегодня прелестны. Как вам к лицу зеленое! Вы в этой кофточке словно русалка. В честь этого прекрасного обстоятельства приглашаю вас поужинать сегодня со мной. У меня заказан столик в «Акватике».

– Сегодня четверг, рыбный день, – улыбаюсь я в ответ. – Если вы гарантируете, что в «Акватике» русалку не примут за щуку и не навертят из нее котлет…

Глебушка отвешивает мне поклон – полусерьезный, полукомический.

– Я сумею о вас позаботиться, позвольте уверить.

– Тогда я согласна.

Надо же, подумала я, немного придя в себя. А Ирина-то была права. И на службе может произойти что-то хорошее.