Сюрприз для любимого

Какой бы был отличный диалог, и можно было бы дальше жить-поживать да добра наживать! Но к переменам, кажется, я была не готова. У меня было много дел. Надо было закончить детскую учебную четверть без троек. Надо было возить на танцы Лилю, у нее скоро конкурс, и необходимо было еще сшить к нему костюм. Не каждый ребенок в девять лет попадет на конкурс бального танца, так что следовало постараться и сотворить чудесный костюм. И потом, я действительно собиралась скоро с детьми в Турцию на три недели, а муж (какой добрый, просто добрячок!) заботливо выкупил нам путевки в прекрасный семейный отель, не пожалел денег и вовсю сокрушался, что никак не может поехать с нами. И все это только для того, чтобы остаться с этой «Н.»? Кто она вообще такая, эта «Н.», откуда взялась на мою голову? Как вообще такое могло произойти со мной? Этот вопрос не выходил у меня из головы весь вчерашний вечер. Если быть до конца честной, он один занял всю мою голову, не оставив там места ни на Дашкино сочинение, ни на спагетти «Болоньезе». Дашка даже не поверила своему счастью. Она несколько часов тихо сидела в своей комнате, старательно придумывая отговорки, чтобы не писать сочинение «Гагарин и влияние первого полета в космос на наш мир». А я даже не зашла к ней ни разу. Я сварила пельмени (какой кошмар, и это детям!), пробормотала что-то мужу про головную боль, старательно избегая его взгляда, и забилась в уголок гостиной, на диване. Муж заботливо (сволочь!) прикрыл мне дверь и выключил свет, потому что при мигренях я не выношу света и он прекрасно об этом знает. В итоге я так и уснула на диване, а Дашка пришлепала ко мне уже в половине одиннадцатого.

– Мам, – тихонько прошептала она. – Ты как?

– Я в порядке, – еле слышным голосом ответила я. Слезы предательски капали из глаз, но темнота – друг не только молодежи, но и рыдающих женщин.

– А что с сочинением-то мне делать?

– Мне все равно. Делай что хочешь, – устало вздохнула я. – Только меня сегодня не трогай.

– Ладно, – изумленно согласилась она и тихо-тихо закрыла дверь, чтобы не побеспокоить меня ни одним лишним звуком.

В общем и целом семья убедилась, что у меня начался страшный приступ головных болей, на чем и успокоилась. А я лежала, старалась ритмично дышать и постепенно проваливалась в тяжелый беспокойный бред. Кажется, выдуманная причина вскоре стала приобретать реальные черты, моя голова зазвенела от настоящей боли. Или мне это приснилось? Я не очень понимала, что чувствую, я в общем-то совсем ни о чем не думала. Я вспоминала, что когда-то давно у нас с мужем была большая любовь. Он не был красавцем в классическом смысле этого слова (кто вообще понимает, что это значит?), но у него было симпатичное, очень подвижное лицо. В молодости он отличался какой-то суетливостью, но это только из-за того, что он старался успеть сделать десять дел сразу. И надо сказать, у него это получалось. И он очень много шутил. Очень много. Он всегда был выдумщиком. Я помню, как на нашей первой квартире, на пятом этаже в маленькой однушке-хрущевке, сосед снизу невыносимо курил в окно. Прямо-таки высовывался весь по пояс в окно, гад, чтобы не дымить в квартире. И весь дым, естественно, шел к нам, а я как раз тогда была беременна Дашкой, так что совсем не переносила табачного дыма.

– Может, с ним поругаться? Может, заявление написать? Ну, он же наносит этот… ущерб, – возмущалась я, в очередной раз выветривая злосчастный дым, а Лешка только сосредоточенно грыз ногти. Все попытки поговорить с соседом по-хорошему кончались бранью и криками: «Я у себя дома буду делать, что пожелаю». А однажды Лешка приволок домой… что бы вы думали? Кормушку для птиц. Да-да, такую большую, громоздкую штуку с жердочками и желобками для зерна.

– Тише едешь, дальше будешь, – заявил он и на следующий же день повесил ее, подмигивая мне и хитро улыбаясь. Что же дальше? Дальше птички быстро смекнули, что у нас открылся халявный стол, и прилетали к нам столоваться всей толпой. Голуби, воробьи, вороны… Надо сказать, в Москве тогда было гораздо больше птиц. И постепенно, день за днем соседский подоконник согласно всем законам физики был заляпан птичьим пометом по самое «не балуйся». Что тут началось!

– Уберите немедленно вашу дрянь! Весь карниз заляпали! – возмущался сосед, старательно вытирая грязь.

– Мы у себя дома птичек кормим, и вообще, природу надо любить, – флегматично замечал мой муж, чем доводил соседа до бешенства.

А через пару недель сосед выбросил белый флаг. В обмен на обещание не курить в нашу сторону он потребовал перевесить птичью столовую на дерево во дворе.

– Не вопрос, – невозмутимо кивнул мой Лешка, и они ударили по рукам.

Как мы тогда смеялись! Как много я вообще с ним смеялась. Если честно, то и сейчас, несмотря на его живот и частичное отсутствие волос на затылке, я все еще люблю его. Люблю?! Но теперь-то это не имеет никакого значения. Теперь-то у него есть какая-то «Н.», а меня можно оставить плакать в гостиной.