Сюрприз для маркиза

— Ему было некогда, он не освободил ее, не вколол антидот, просто покинул это место… — всхлипнула Кюна и закрыв ладонями лицо тихо заплакала.

Я отозвала Тристана и практически шепотом, стараясь не нарушить тишину скорби, давая возможность по-своему оплакать ужасное горе, попросила принести кое-что, что могло мне понадобиться. Вокруг тела плескался мрак, злое отчаяние, болезненное бессилие, и ненависть — океан всепоглощающей, нескончаемой ненависти…

Супруги о чем-то тихо разговаривали, Генрих гладил Кайлу по волосам, пытаясь поддержать, успокоить… Тьма заворочалась, зашевелилась, подняла голову почувствовав, как хищник услышавший запах крови раненой добычи, живые эмоции. Я смотрела на сосредоточие мглы, оно наливалось силой. Пугающей. Ужасающей. Вредоносной. Не теряя время, я стала чертить круг.

— Отодвиньте стол к стене, быстрее, — командовала я Бьёрну. Он расчистил мне место невероятно быстро. Очень сильный.

Вернулся маркиз.

— Я нашел все, что ты просила, — сказал мне Тристан и выложил ритуальный нож, чашу, ещё свечи и большой кристалл необработанного агата. Самый большой из тех что смогла найти. Я сама вытащила его из друзы таких же.

— Спасибо, перенесите кушетку в центр. И пожалуйста поторопитесь. Сущность пробудилась и ей чрезвычайно не понравилось, то, что я делаю, — говоря, я продолжала рисовать круг. Главное, чтобы не было разрывов, не отнимать руки и замкнуть силу. Кайла вытерла слезы, но несмотря на то, что эта женщина причинила ей много горя, её страдания и ужас последних дней мучительной жизни выбил Кюну из колеи.

— Кайла, может ты нас покинешь, — шепнула я ей, — это может повредить малышу.

Она смущенно вспыхнула, поцеловала Генриха и вышла не оглядываясь. Когда её шаги стихли мужчины перенесли топчан, сложность заключалась в ошейнике и цепи, снять его можно было только вместе с головой, сломав шею. Кёниг закрыл на квази глаза, сложил пальцы правой рукой щепотью, что-то прошептал и огромный монолитный кирпич из гранита вывалился из кладки и упал на кровать. В стене зияла дыра. В круге силы мраку не понравилось ещё больше, несмелой щупальцей, он потрогал контур, очерченный куском известняка с красной солью. Обжегшись туман заклубился, заметался, пытаясь пробить стену, но контур был непрерывным, а соль жгла кислотой. Его корчило некоторое время, а потом он затаился, прислушиваясь. По тому как замолчали мужчины, когда мрак наткнулся на преграду, они тоже видели его. Но отвлекаться на них я не могла.

— Отойдите к стене. Не путайтесь под ногами. Не подходите ни в коем случае. Оно пьет ваш страх. Не можете совладать с ним — убирайтесь отсюда.

— Я не уйду. Но… — начал было Тристан.

— Я справлюсь, — отрезала я.

Зажгла свечи выставив их в углах вписанной в круг септограммы[95].

Розовая свеча в первый угол, он отвечает за тело, и я кладу кулон Аделы туда же, второй луч и прозрачная свеча, отвечающая за дух, и я посыпаю пеплом из чаши прозрачный воск, толстая серая свеча означающая разум встает на третий угол септограммы и я капаю на нее масло. Четвертый угол — огонь, красная свеча. Пятый — земля, зеленая. Шестая — вода — синяя. Седьмая — воздух — белая. Все свечи на своих местах, я зажигаю фитили щелчком и неровное пламя на мгновение взмывает к потолку и опадает, так и не вырвавшись на свободу…

Глава 43. Бессонница приходит из прошлого с целью свести счёты с беглецами, скрывающимися в настоящем от долгов

Тьма шепчет, стенает, шипит.

Ровный, белый свет семи заговоренных свечей резко контрастирует с нервно мигающим огнем факелов, красное пламя борется со мраком, нагнетающим обстановку. Создается ощущение, что отовсюду стекается темнота, грязные ручейки мрака стягиваются в сосредоточие черноты. Извращенная, неправильная красота сумрака завораживает. Комок пульсирующего зла постепенно раскрывается. Словно цветок чёрного лотоса, опадая, один за другим лепестки открывают скрытую сердцевину. Призрачный силуэт наливается мощью, это место питает его силой, здесь она невероятно страдала, здесь люто, неистово ненавидела, здесь бесславно погибла. Темная фигура встала во весь рост и откинув спутанную копну темных волос, посмотрела на Кёнига. Вилли громко залаял, брызгая слюной. Жесткая шерсть на холке встала дыбом, зрачки глаз засветились жёлтым, острые клыки отливали красным в свете факелов.

— Оооо, Генрих, и ты здесссссссь, скучал по мнеее? — темный силуэт трансформировался в четкую, резкую тень.

— Адела, — обратился Кёниг тщетно взывая к разрушенному, сломанному разуму, — покинь Твердыню, обрети покой. Ты это заслужила…

— Заслужила говоришшшшшшшь? — перебила его сущность, она кричала, практически переходя на визг — я заслужила жизнь. Я заслужила быть Кюной. Только я…