Сюрприз на Рождество

Все это настолько напоминало семейную сцену, что Изабелла с трудом вернулась к действительности. Вечером он объявит о своей помолвке с Джулианой, а завтра она вместе с детьми вернется в Лондон. Но Изабелла понимала, что это не конец. Что-то в его глазах, голосе и движениях говорило, что он постарается поддерживать связь с дочерью. К ее сыну он также был добр.

А прошлой ночью… Изабелла никогда не забудет, как в церкви он поднял Жаклин на руки и держал ее, пока та не уснула. А потом укрыл ее своим пальто, нес всю дорогу до дома, уложил в постель и поцеловал, поручив заботам Изабеллы и няни.

Она не представляла, что Джек сможет так полюбить ребенка, пусть даже своего собственного.

– Нам нужно спуститься вниз, – сказала она. – Все собрались в гостиной и ждут нас.

– Верно, – кивнул Джек. – Нам нужно идти. Уложишь армию назад в коробку, малыш?

– Хочу рассказать друзьям о своих подарках, – заявил Марсель, вскакивая на ноги.

– Но сначала нужно собрать армию, – твердо напомнил Джек.

Изабелла поняла, что это Рождество она сохранит в памяти на всю жизнь.

* * *

Это был шумный день. Дети носились по дому и по двору. В полдень в гостиной состоялись короткие репетиции, стулья вокруг сцены расставляли мужчины, так как в доме почти не осталось слуг. Музыканты, прибывшие из Лондона, настраивали инструменты и играли, пока ставили стулья, а дети крутились под ногами. Позже начали съезжаться гости из Лондона. Невзирая на холод, они проходили на террасу поздравить герцогиню, а потом члены семьи показывали им их комнаты. Говард, Джулиана и их родители направились в дом священника, чтобы пригласить всю его семью на праздник.

Церемония поцелуев под венком была очень увлекательной.

– Просто позорно, – заявила сестра герцогини, перехватив Конни и Сэма, отходящих от венка.

– Для этого и придумали венок для поцелуев, – ответила герцогиня, внимательно наблюдая, как Говард и Роуз заняли место Сэма и Конни.

Фредди волновался из-за костюма для представления. В принципе все, за исключением Изабеллы, решили отказаться от костюмов. Она же привезла с собой необходимые наряды. Но Фредди не соглашался играть в белом плаще, как в прошлый раз, когда он исполнял роль слуги, а мечтал, по его словам, о чем-то более элегантном.

– Фред, – сказал Алекс, обнимая его за плечи. – Какого цвета плащ подходит для твоей роли?

Фредди нахмурился.

– Он должен быть красным, – ответил он. – Руби говорит, что оранжевый, но я думаю, что он должен быть красным. Черт возьми, это великолепный цвет. Все сразу обратят на него внимание.

– Не сомневаюсь, – проговорил Алекс. – Так одевайся в красное, приятель, публике это понравится.

Фредди обрадовался, но потом снова погрузился в размышления.

– Я не отвлеку внимания от Изабеллы? – поинтересовался он. – Мне бы не хотелось этого делать, Алекс. Изабелла умна и великолепно играет, а у меня в голове пусто.

– Поверь мне, – сказал Алекс, сжимая его плечо, – и надень красное.

– Это будет смотреться элегантно, Фредди, – заметила Энн, жестом приказывая Алексу скрыть ухмылку.

Клод страдал от обычной неразберихи, царившей на семейных постановках. Он говорил всем готовым слушать – в основном своей жене, – что всеобщее внимание сосредоточится на Изабелле, а остальных и не заметят.

– Этот олух Фредди, – пожаловался он, – в полдень пять минут вспоминал слова, с которыми должен обращаться к Порции. Целых пять минут!

Клод достал платок, чтобы промокнуть лоб. Подготовка к Рождеству в Портленд-Хаусе достигла кульминации.

* * *

На протяжении двух последних дней Джек посещал все репетиции и пришел к выводу, что Изабелла – величайшая актриса. Вечером после ужина, когда собравшиеся гости расселись на стульях в бальной зале, он понял, что до этого момента она играла вполсилы.

Сцена с его участием шла последней, и Джек, как обычно, ужасно волновался и переживал, но до того как в финале появиться на сцене, он смотрел и прислушивался к предшествующим выступлениям. Ему так понравилась Порция, что он почти влюбился в нее. Затем его до того заинтриговала сварливая, злоязычная Катерина, что захотелось прыгнуть на сцену и укротить ее. Джек хотел расцеловать эту глупышку. А когда в последней сцене Петруччио справился с ней, он почувствовал разочарование от того, что ее характер утратил былую силу. Джек видел ее глаза и понимал, что она настоящая актриса. В се глазах отражались ум и легкая насмешка. Катарина не была окончательно укрощена. Вес, что она делала, было просто уловкой. Бедный Петруччио и не представлял, что его ждет.

«Черт побери, до чего она хороша!» – подумал Джек, но неожиданно звук аплодисментов вернул его к реальности, и он вспомнил, что должен выйти на сцену.

Теперь Джек понимал, что мог бы протянуть ей руку и помочь быстрее добиться успеха, подбодрить ее – ведь она так нуждалась в этом. По крайней мере убедить ее в его любви. Но тогда он был слишком молод и горяч.

И он потерял возможность провести жизнь рядом с ней.