Сюрприз по прописке

Самоуговоры не помогали. Захотелось напиться и забыться, но кроме чая дома ничего не осталось, несколько капель в пустой бутылке – даже на укол бы не хватило. А в магазин ради этого идти, да с опухшим лицом – только репутацию подрывать.

Ася, как раненое животное, переползла с кухни в комнату. Забралась с ногами в кресло и принялась слепо водить руками в поисках пульта от телевизора – вечно тот у нее оказывался в щели между сиденьем и подлокотниками. Но нашлась только свернутая бумажка (как сюда попала?): ее глупые наивные вопросы, в которых самого главного-то и не оказалось.

Вообще, с чего Ася решила, что у взрослого самодостаточного мужика несколько лет никого не было? Он на целибат не подписывался, даже если и любил свою Марину без памяти. Не Катя, так другая. Почему же тогда Ася по своей глупости не спросила сразу: ждет Малышева кто-то, или он сам по себе? Но с какой стати спрашивать? У случайно оказавшегося в ее новой квартире мужа старой хозяйки! С этой проблемой даже к психологу не сходишь, сразу к психиатру отправит.

Нос не дышал. Совсем. Но нехватка кислорода, как ни странно, приблизила конец истерики, плакать с открытым ртом не слишком комфортно, да и видок дебильный. Соленый источник иссяк. В последний раз шмыгнув, Ася разорвала бумажку с вопросами в мелкие клочки.

Так и не нашарив пульт, поднялась с кресла и принялась искать его по всей квартире. Девушка, честно говоря, даже и не помнила, вытаскивали ли они с Малышевым его из коробок. Телевизор после переезда Ася еще не включала. Значит, еще и новый пульт покупать придется. Быстро же закончилась белая полоса удач.

От поисков отвлекла мелодия телефона.

– Привет! – Наташка куда-то шла, судя по фоновым звукам, каблучки стучали по асфальту, наверное, со своего любимого фитнеса возвращалась.

Ася шмыгнула.

– Еще болеешь?

– Ага.

– А как твой кавалер?

– Наташ, – она вздохнула полной грудью. – Нет и не было никакого кавалера, я тебе вчера еще это сказала. У него своя жизнь. Он приехал сюда, думал помириться с женой. Ну, или расстаться. Я – просто случайно под руку подвернулась.

– Бил что ли? – чуть ли не заорала Наташка.

– Да, ты чего!

– Ну, говоришь же, под руку подвернулась.

– Нет. Это просто речевой оборот.

– Я чего звоню-то. Тут у Антона один друг старый нарисовался. Ничего так, симпатичный.

– Наташ, мне никого пока не надо, – Ася постаралась придать интонациям безапелляционность. – Мне и одной хорошо! Дай мне насладиться своими двумя комнатами. Захочу, буду булки целыми днями жрать, захочу – голая ходить!

– Ну, это при муже не проблема. Только главное, много не жри.

– Вот, видишь, уже проблемы.

– Блин, хорошая моя, – подруга почему-то перешла на жалостливые интонации, Ася даже не успела перестроиться и опешила. – Тебе так плохо, да?

– С чего ты решила? – может, у Натахи с беременностью открылись телепатические способности, мало ли, чего там бывает на гормональном фоне?

– Я слышу. Ты в нос говоришь.

– Наталь, я простывшая просто.

– Ну, простывшая, так простывшая. Значит, пей таблетки, чтобы поскорее вылечиться, – чтобы она так просто уступила – это прямо нонсенс. Не выпытывала, не расспрашивала, не вытягивала, становясь попеременно то полицейским плохим, то хорошим.

Правда, из этого могло следовать, что именно сейчас она стоит у нее под дверью и тянется к звонку… Три. Два. Один…Звонок в дверь.

19

Ася вздохнула, нажала на отбой и без лишних вопросов открыла. Но за порогом обнаружила не Натаху, а Сергея. Тот смущенно перетаптывался, будто школьник на ковре у директора, не зная, куда деть руки. И смотрел виноватой дворнягой.

– А Алексея можно?

– Его нет. Он ушел, – Ася надеялась, что ответ прозвучал нейтрально.

Сергей кивнул. И это движение как-то особо выделило его тонкую длинную шею – точно мальчишка-переросток, гусенок. Какие-то у нее на нервной почве пошли зоологические сравнения.

– А вернется когда?

– Видимо, никогда, – девушка не стала ничего выдумывать, голова не работала, да и смысла особого притворяться больше не было, пари парень выиграл, получит свои сто тысяч и приедет забирать жену Женю из роддома на своей машине. Нормально.

Парень охнул, словно ему дали под дых. Постоял, облокотившись на косяк, кусая губы. Потом нахмурился и будто решился на что-то.

– Мы можем поговорить?

– Про девочку Катю семнадцати лет? – Ася улыбнулась, получилось, словно строчка какой-то старинной песни.

– Ага, – кивнул Сергей.

– Разве это что-то изменит?

– Изменит!

Ох ты, какой уверенный. С такими интонациями лет пятьдесят назад играли комсомольцев и строителей коммунизма, но этот мальчик оказался не в своем времени, поэтому работает санитаром в больнице. Однако Ася посторонилась, пропуская его.

Опять же зачем? Смысл? Малышев от этого не вернется, не станет ее мужем. Это Марине следовало сейчас пытаться его понять, не ей. Она ж не писатель, чтобы нанизывать на ниточку памяти чужие истории.