Сюрприз под медным тазом

– Надо полагать, твоему дяде Толе. Не знаю. Я случайно подслушала, как мама разговаривала с кем-то по телефону. Она меня не видела, я тихонько стояла и слышала, как она говорила кому-то, что сеанс спиритизма она провела, как и договаривались, дух явился, согласие к сотрудничеству изъявил, но просит, чтобы на следующий сеанс пришел кто-то из его кровных родственников. Лишь родной своей крови дух обещал рассказать всю правду без утайки. И еще мама сказала, что фотографию после окончания сеанса она вернула обратно в тайник к другим документам.

– Вот оно как!

– Я сегодня ночью вспомнила этот разговор, и меня прямо осенило. Если мама проводила сеансы спиритизма в этом заброшенном доме, значит, и фотография, с которой она работала, тоже находится там, и тайник с другими документами тоже там! Логично, что удобней держать их под рукой, чем таскать откуда-то из другого места.

– Ты что-нибудь нашла?

Вид у Карлотты внезапно сделался необычайно гордый.

– Нашла! Представь себе!

– Тайник?

– Это небольшая ниша в полу. Мне удалось ее обнаружить, когда я простукивала половицы. Под одной звук был иным. Я ее приподняла и увидела там какую-то бумагу. Вроде бы конверт.

– Что это было?

– Я не знаю. В этот момент я услышала скрип в соседней комнате, пошла проверить, что там. И… и вот.

– Значит, тайник ты не успела осмотреть?

– Пока еще нет.

– Так чего же мы ждем!

Саша вскочил на ноги.

– Показывай!

И первым устремился обратно в дом. Былого страха в нем как не бывало. Заброшенный дом казался теперь не столько страшным, сколько таинственным и манящим. Саша сам не отдавал себе отчета, до какой степени изменилось его отношение к дому и всему прочему с появлением рядом с ним Карлотты. Теперь, когда рядом с ним была хрупкая и нежная девушка, способная лишиться чувств от громкого звука, Саша ощущал себя необыкновенно сильным и мужественным. Ему надо было быть таким, ведь требовалось опекать ранимое существо, оказавшееся рядом с ним.

Карлотта недолго блуждала по дому и вскоре указала:

– Это тут.

Доска на том месте была сдвинута, и Саша, наклонившись над дырой, увидел, что на дне ее и в самом деле что-то белеет. Сунув руку, он извлек наружу конверт, сложенный из листа плотной бумаги. Парень повертел конверт в руках и с огорчением убедился, что тот не имеет никаких опознавательных знаков. Ни адреса отправителя, ни марок, ни даже картинок. Это был самодельный конверт, склеенный кем-то самостоятельно из листа бумаги. Может быть, следователь Железнов со своими экспертами сумел бы извлечь что-то полезное из этого конверта, но Саша не смог.

– Хоть бы внутри что-нибудь было, – загадал он и заглянул внутрь.

Ура! Там была одна-единственная фотография. Старая, черно-белая и к тому же изрядно пожелтевшая от времени. Края у нее были ажурно вырезаны специальными ножничками, и Саше показалось, что такую резьбу по бумаге он уже где-то видел. Ну, точно! У них дома имелся альбом, где фотографии маленького дедушки Пети в смешных коротких штанишках были оформлены точно так же.

Поняв, что фотография может быть собственностью их семьи, Саша вгляделся в изображение уже более пристально. Снятая молодая женщина счастливо улыбалась. Да и чего ей было не улыбаться? Вид у нее был цветущий и очень ухоженный. Красивая прическа, нарядное платье, помада на губах. Судя по прическе и платью, фотография могла быть середины прошлого века. Скорей всего, довоенных лет, потому что после войны вряд ли можно было сыскать во всем Союзе такое ухоженное и приятно округлое женское лицо с ямочками на щечках и такую беззаботную улыбку на губах.

– Ты ее узнаешь? – спросила Карлотта.

Саша покачал головой:

– Пока нет.

И продолжил изучать фотографию. На обороте была надпись: «Милому Коленьке с любовью». Почерк был каллиграфический, буковки выписаны просто идеально красиво. Но кроме того, что фотография была подарена какому-то Коленьке, другой информации надпись не несла.

– Тут есть еще что-то.

И действительно, в конверте имелся еще листок, который Саша сперва не заметил. Он был меньше размером, тоньше, и хотя это тоже была фотография, но фотография какая-то необычная, напечатанная не на плотной фотобумаге и не на специальном оборудовании, а на листе самой обычной офисной бумаги на ксероксе.

Но несмотря на это, на второй фотографии была запечатлена та же самая красавица. Однако если сравнивать с первой, то что-то в ее внешности неуловимо и страшно изменилось. Нет, она была по-прежнему очень хороша собой, вид у нее тоже был цветущий, но вот глаза… Если на первой фотографии у женщины были счастливые и влюбленные глаза, то на второй в них прочно поселились страх, гнев и боль.

– Это она же… – заметила Карлотта, – но постарше.

Кроме того, Саша сразу понял, что изначально на второй фотографии была запечатлена не одна женщина, там были сняты два человека. Та самая молодая женщина с ямочками и рядом с ней какой-то мужчина. Сейчас от мужчины на фотографии осталась одна лишь рука, лежащая на плече у женщины. И это была мужская рука с перстнем-печаткой на безымянном пальце и обшлагом от военного мундира.