Сюрприз под занавес

Веснушчатое лицо нового знакомого уважения Маше не внушало. Не хватало ему солидности, что ли. Основательности. Мужского начала. И подбородок у Ягудина слишком мягкий, как у юной девушки. Маша почему-то уверена: такой подбородок говорит о слабости характера и нехорошем двуличии.

Вот у Ваньки, мужа единственного, любимого и ненавистного, этой основательности хватало. И мужского начала тоже. С избытком. А подбородок будто топором вырубали. Хотя…

Маша снова покосилась на спутника и мысленно фыркнула: ее Ванька еще более рыжий, чем этот задохлик! И гораздо менее — это уже Маша признала неохотно — обаятельный. Брюхо у него… И росточек опять же… И глазки-кнопки… Правда — плечи!

Ванькины плечи и громадные кулаки Машу немного утешили, и она бодро обозвала своего благоверного «рыжим тараканом». Про себя, само собой.

Машины мысли снова вернулись к таинственным событиям этой недели. К трем — ТРЕМ!!! — несостоявшимся покушениям. И странным, каким-то дурацким случаям с китайской вазой и фарфоровой пастушкой.

Маша озадаченно сдвинула брови: почему-то именно они убедили Лельку в серьезности происходящего. И заставили поменять билеты.

Зимина странная. Маше в жизни не понять, как она мыслит. И почему практически всегда попадает в точку. Маше бы так!

В этот раз Лелька заявила — полка и мясорубка могли упасть случайно, в жизни все бывает. Но поведение собаки всегда естественно и легко объяснимо. И если Крыс не чувствовал себя виноватым, — да и Динка не имеет привычки лгать, ее никогда не наказывали — значит вазу они не роняли. Тогда почему домработница обвинила именно их?

И опять-таки, не скажи Томик о разбитой пастушке, о вазе можно было бы забыть.

«Но почему, почему?!»

«В конце концов, Вера Антоновна тоже человек, — неспешно рассуждала Лелька, — вазу могла задеть нечаянно, и так легко свалить свою вину на ребенка… Но Томик уверяет — она не подходила близко к полке. И никак не могла смахнуть статуэтку. Так что получается?»

Маша огорченно вздохнула. По ее мнению — ни черта не получалось. Подумаешь — две безделушки!

А вот Лелька мгновенно почуяла — дело нечисто. Кто-то пытается подставить ее сестру. Очернить перед хозяйкой.

Лелька тут же стала ломать голову над причиной. Нашла единственную — наследство. И обещанные подарки.

После второго телефонного разговора с Тамарой Лелька сделала еще более дикий вывод — среди гостей убийца. И следующее покушение может оказаться более удачным. Тамара же — случайная жертва. Настоящая — Вера Антоновна.

С чего Лелька это взяла, Маша искренне не понимала. Ведь если очернить пытались именно Томку, то почему убить — домработницу? Тут явная нестыковка, Лелька наверняка ошибается.

Или нет?

Маше страстно хотелось вычислить убийцу! Лично. Пусть — несостоявшегося. Пока.

Хотелось доказать Лельке, а больше себе, что она ничуть не глупее. И обладает этим… этой… как его там…

Тут Маша извинилась, вытащила заветный блокнотик и долго листала его в поисках нужного слова. А Петя стоял рядом и послушно ждал. И покорно держал крохотную Машину сумочку из крокодиловой кожи: Ваньке, таракану рыжему, пришлось все же на нее раскошелиться, как ни упирался и не пересчитывал истерично многочисленные сумки жены!

Маша лихорадочно просматривала страницы. Она отлично помнила, что записала как-то небрежно брошенное Лелькой словечко. В нем было все: шик, кастовая принадлежность, признак породы, о-о-о — аристократический шарм!

Маша могла поклясться чем угодно — ни одна из ее прежних подружек это слово не слышала. А уж чтобы произнести его…

Слабо им!

Наконец Маша нашла нужную страничку и благоговейно выдохнула: вот. Не одно, а целых два слова. «Интеллект» и «дедукция.»

Маша сунула драгоценный блокнот в сумочку, позволила Ягудину снова уцепиться за локоть и несколько раз повторила про себя сложные слова. И, забывшись, прошептала:

—Дедукция — это способность к анализу.

—Что ты сказала? — тут же повернулся к ней Петя.

Маша удивленно посмотрела на него, но из образа не вышла. Похлопала ресницами, надула губки и обиженно попеняла:

—Ты совсем меня не слушаешь!

—Да нет же…

—Нет —да! Не слушаешь!

И смешливо подумала, что только в русском языке возможны такие странные сочетания: «да нет» или «нет — да».

Когда-то давным-давно — хорошо, Ванька не знает, был в длительной командировке — Маша морочила голову одному немцу. Довольно весело проводила время, нужно признаться.

Ганс, ее немец, внешне оказался полной противоположностью Ваньке Епифанцеву. Высокий, тощий, сутулый, черноволосый, с большущими карими глазами и носом крючком.

Кто только сказал, что немцы обязательно белоголовые и голубоглазые? Не видел он Ганса Фишера!

Ганс очень неплохо знал русский язык. Охотно запоминал новые выражения, даже не совсем приличные. Но вот эти два — «да нет» и «нет — да», их Маша особенно любила — он так и не рискнул использовать.

Не понял смысла. И она, Маша, не смогла ничего объяснить Гансу. Хотя и честно старалась.