Сюрприз с дыркой от бублика

– Ну хорошо, – довольно быстро сдался Леня, – только придумай, чтобы его не было видно.

– Уже знаю, что делать! – ответила Лола. – А чем будешь заниматься ты?

– Придется идти к Мюллеру, он даст всю необходимую информацию, – вздохнул Леня.

Через двадцать минут из подъезда, где жили Леня с Лолой, вышла немолодая полная тетка южной наружности в ярком платке и просторном непромокаемом пальто на двойном синтепоне. В руках тетка держала необъятную голубую клетчатую сумку, так что каждому было ясно: тетя направляется к ближайшей станции метро, чтобы стоять в переходе, перегораживая движение и пугать прохожих визгливыми криками: «Девочки, распродажа кофточек!»

Пу И кое-как был пристроен под просторным пальто, Лола взяла с него честное слово, что он будет вести себя прилично и не станет лаять в самый неподходящий момент. В конце концов, им предстояло пройти всего несколько кварталов до машины.

* * *

Иван Францевич Мюллер был, пожалуй, самым знающим и авторитетным ювелиром в Санкт-Петербурге. Не из тех молодых и хватких, которые открывают в центре города роскошные магазины с фонтанами, бассейнами и пальмами и продают женам «новых русских» свои безвкусные авангардные поделки за баснословные суммы. Нет, Иван Францевич был ювелиром старого склада, он разбирался в настоящих старинных камнях, в бесценных итальянских безделицах эпохи Возрождения, в изумительных эмалевых табакерках восемнадцатого века, в драгоценностях Екатерининской эпохи, в изысканных украшениях стиля ампир, в серебре Фаберже.

Мюллеры были из настоящих петербургских немцев, которые когда-то были очень многочисленной общиной в Северной столице. В конце тридцатых годов практически всех оставшихся в Ленинграде немцев выслали. Иван Карлович, совсем еще ребенок, оказался со своей матерью в Каракалпакии.

Эльза Карловна не перенесла тяжелого климата мертвых соленых степей и умерла от лихорадки, а маленького Ваню взял к себе ее сосед по ссылке, одинокий старик, замечательный ювелир. Старику понравился смышленый аккуратный мальчик, и он занялся его обучением.

С настоящей немецкой пунктуальностью маленький Ваня перенимал у своего старого опекуна тайны сложной и древней профессии ювелира. С тех пор прошло больше шестидесяти лет, и все эти годы Иван Францевич создавал свою безупречную репутацию.

Леня остановился возле двери, по старинке обитой вишневым дерматином, и нажал кнопку звонка.

Последние годы Иван Францевич не покидал свой дом, принимая немногочисленных клиентов у себя в кабинете. Он жил вдвоем со своим бессменным телохранителем Парфенычем, который выполнял по совместительству обязанности повара, камердинера и секретаря.

Звонок затих, и через полминуты негромко щелкнула заслонка глазка. Парфеныч, человек старого закала, не доверял новомодным изобретениям вроде видеокамер и дистанционных моторов.

Разглядев и узнав Маркиза, он загремел запорами.

Дверь распахнулась, и Леня, которому прежде уже приходилось бывать в квартире ювелира, в очередной раз поразился толщине мощной бронированной двери, количеству необычных и чрезвычайно надежных швейцарских замков и еще больше – стражам Ивана Францевича: Парфенычу, седому и морщинистому, но при этом сильному и подвижному, как тигр, и огромному псу, кавказской овчарке по кличке Шторм, чьи оскаленные желтые клыки и грозный взгляд сделали бы честь даже льву.

– Здравствуй, Леня, – проговорил Парфеныч, закрывая за гостем дверь, достойную самого надежного банковского сейфа, – оружия при себе, надеюсь, не носишь?

Шторм при этих словах чуть заметно обнажил клыки, как бы поддерживая реплику хозяина.

– Вы же знаете, Парфеныч, я оружие не уважаю, – ответил Леня, подняв руки.

– Ну и правильно, – Парфеныч тем не менее быстро и ловко обыскал посетителя и кивнул, – ну проходи, Иван Францевич ждет.

Леня прошел знакомым коридором и оказался в кабинете ювелира.

Никакого евроремонта, тяжелая старинная мебель из красного дерева, несколько темных картин на стенах и сам Иван Францевич, такой же старомодный и надежный, с редкими прядями седых волос, аккуратно разложенными по желтоватому черепу.

– Здравствуйте, молодой человек. – Ювелир вежливо приподнялся.

Он прекрасно знал Лёнино имя, но искусственно сохранял известную дистанцию. Он вообще не любил фамильярности и чопорно держался даже с хорошо знакомыми людьми.

– Присаживайтесь, – старик указал на глубокое кожаное кресло, – не желаете ли кофе? Парфеныч принесет!

– Нет, благодарю вас.

Сочтя, что приличия соблюдены, ювелир наклонился, приблизив лицо к своему посетителю, и заинтересованно проговорил:

– Вы сказали, что можете мне сообщить кое-что интересное об одном старинном бриллиантовом гарнитуре?

– Да, вот об этом. – Леня положил на стол газету с фотографиями.

Иван Францевич неторопливо выдвинул ящик стола, достал оттуда ювелирную лупу в черной черепаховой оправе, вставил ее в глаз и внимательно уставился на фотографию.

Леня молча ждал. В кабинете царила глубокая тишина, густая и вязкая, как темное лесное болото. Только иногда раздавался чуть слышный треск рассыхающегося дерева.