Сюрприз в рыжем портфеле

Когда отвинтили зажимы и сняли с ящика крышку, старшина и любопытные, что стояли рядом с ним, увидели статую рабочего в комбинезоне и шахтерской каске.

В руках Кости застрекотала кинокамера, старшина обернулся, недовольно спросил:

— По какому праву снимаете?

— Это мы для вас, — пояснил Ромашкин.

— Ага, понятно: дружинники.

А лесогорский поезд тем временем уже пришел и ушел, и Люся, оказывается, сидела в привокзальном скверике, ожидая попутную машину.

— Так, скульптура, выходит? — строго спросил старшина «похитителей музейных экспонатов», — Значит, мои сведения были точными? Зачем пытались ввести в заблуждение представителя власти? Откуда взяли? Если купили — предъявите чек… Чека, конечно, нет… Тогда что ж? Стянули из музея художественную ценность? Вы считаете, если я милиционер, то ничего в этом не понимаю? Факт. Ценность! Да еще какая: ее одному и не поднять. Что молчите? Давайте пройдемте в дежурку.

Севшие в калошу росомахинские гонцы начали объяснять, что скульптура отлита на Магнитогорском металлургическом комбинате из первой однотрубненской руды. Но старшина перебил их:

— Постойте крутить. Однотрубненской руды еще нет. Не дошли до нее. Вы что думаете? Я местных газет не читаю? Или радио не слушаю? Вот он, репродуктор! Целый день над головой висит. Отвечайте!

Ромашкин кивнул: «Уходим». Мы быстро протолкались через толпу, свернули в сквер и увидели, как Люся-Мила пытается перекинуть свой чемодан через борт грузовика.

— А цветы мы забыли на платформе, — спохватился Ромашкин. — Но возвращаться нельзя.

Мы побежали к машине.

6 сентября. Были с Костей в третьем квартале.

Третий квартал — это район общежитий. Если пройти по нему вечером, то по песням, которые доносятся из окон, можно безошибочно определить, откуда приехали сюда люди.

Слышатся раздумчивые украинские песни, протяжные волжские страдания и игривые валдайские напевы. Поют и невесть откуда привезенную чувствительную балладу о безвременной трагической гибели тракториста Коли:

Не хватило Коле керосину,
Он поехал в город по бензин.

А из окна дома, где живет бригада Вали Ткаченко, без конца доносятся частушки. Недавно эту бригаду перебросили с отделки школы на работы в особняке «Березовая роща». И вот сегодня, слышу, девчата поют:

Не пошли ребята в школу —
Ударяют по футболу.
Школы нету. Как же так?
Вместо школы,
Вместо школы
Надо строить особняк.

Много частушек девчата сложили о своем бывшем прорабе Алексее Дементьеве. Дементьев на работе не надрывался, больше грелся на солнышке, дремал или смотрел, как штукатуры трудятся.

На досточках спит Алеша.
Может, жестко, душечка?
Я тебе, миленок мой,
Принесу подушечку.

В бригаде были частые простои. Однажды целую неделю почти ничего не делали, а пришли деньги получать — вроде все в порядке.

Валя, стоявшая у окошка кассы первой, потребовала наряды и, едва увидев их, убедилась: кругом приписки. Прораб «выполнял» план. Тогда Валя сказала: «Я этих денег брать не хочу!» И одиннадцать девчат вслед за ней отказались получать зарплату, потребовали, перерасчета. На руки получили крохи. Еле на простоквашу хватило. Но носы не повесили. Светлана, одна из солисток бригады, вечером бойко голосила:

Мы работали с Алешей,
Песни пели — веселились.
А пришли к окошку кассы,
Подсчитали — прослезились.

Потом прораба за приписки судили, и Валина бригада взяла его на поруки. Так он временно стал в ней тринадцатым.

Теперь в бригаде Ткаченко опять тринадцать. Тринадцатая — Настенька, дочь Актинии. Девчата взяли ее тоже на поруки.

А Петровича, Михаева и Актинию после суда «раковая шейка» доставила к специальному бесплацкартному, очень жесткому железнодорожному вагону…

Но возвращаюсь к «Фитилю».

Сняли на пленку очередь у крана для умывания (обещал начальник ЖКО поставить дополнительные краны — не сдержал слова), сняли, как сушат ребята после дождя спецовки на спинках кроватей: нет сушилок, не соорудили. А ведь дело это несложное: комната с вешалками и в ней электрическая печка.

После третьего квартала пошли делать положительные кадры. Ими, по сценарию Вилли Сапрыкина, начнется наш «Фитиль».

Панорама карьеров… Шагающие экскаваторы… Новые дома… Телевизионная вышка… Детский сад, играют ребята на площадке… Молодежь своими силами строит стадион…

А вслед за этими кадрами на экране появится текст, что, мол, все это хорошо, все это наша гордость, но, чтобы люди жили лучше и стройка быстрее завершилась, надо стереть темные пятна.

Дальше идут разные тяпы и прочие ляпы. Это то, что никакой комиссии Росомахин и росомахинцы не покажут.