Сюрприз в рыжем портфеле

Но все это было потом. А тогда, в ресторане, пока официантка собирала осколки бутылок и вытирала пол, Древесный усадил рядом с собой Штакетникова, и стали они пить «Мезозой» стаканами. И намезозоились так, что покраснели, как раки. Первый раз я видел Штакета в цвете.

На следующий день после банкета мне позвонил и пригласил к себе домой — кто?! — Горчицын.

— Расскажи, — говорит, — Сынулин, что у вас там за оперетта происходит…

Ну, я рассказал про диссертацию, про банкет, про электронную машину. Он слушал внимательно и смотрел на меня пристальным своим взглядом. Не двигался. Только усами шевелил.

Но, судя до тому, как он задавал вопросы, я понял: Горчицыну все в точности-доскональности известно.

Известно ему даже, как ревизора принимали. И как тот у нумизмата был. Но считал ревизор не те деньги, которые ходили при Пипине Коротком, а сегодняшние.

И пришлось главбуху бормотать в оправдание:

— Ткплчло… пще…

И детали такие всплыли в разговоре, какие Горчицын мог знать только от самого ревизора… А впрочем, почему обязательно от ревизора? От Вестового, от Чебурекова, от Кудымкарова. Кто большую часть времени с ревизором был? Кто отвлекал ревизора? А может быть, отвлекал только для вида, а на самом деле помогал ему?

Тогда я рассказал Горчицыну о том, как Древесный потерял телефонную книжку, как старался он вспомнить имя своего давнего приятеля, «молочного брата», который был записан на «С» — случка собак.

Горчицын долго смеялся и все просил меня:

— Расскажи, расскажи в лицах, как он книжку потерял… Случка собак, говоришь?

Что будет дальше — увидим.

Ну, привет!

Ал. Сынулин.

19 марта

Василий!

А Слоник сгорел. Это такая кличка у Древесного была — за широкую переносицу и большой висячий нос хоботком.

Аким говорил раньше: «Мы за спиной Древесного…» А если разобраться, какая это была спина? За ней другой спины не было… Кто был записан в телефонной книжке Древесного? Комиссионщики? Организаторы собачьих случек? Мелко, очень мелко!

Словом, вызвало Древесного начальство и сказало:

— Пишите заявление об уходе. Сдавайте дела. Некрасиво у вас с диссертацией вышло. И потом этот эксперимент с электронной машиной…

Несколько дней вопрос о СУСе висел в воздухе. Все забились по своим углам. Притихли. Ждали.

Потом пошли слухи: СУС опять сливается с УКом. Снова будет УКСУС. И, как прежде, его возглавит Горчицын.

Здесь вспомнилась мне фраза жены Горчицына: «Мой никогда не ошибался ни в поведении, ни в выборе друзей».

А друзья у него влиятельные. У Горчицына — поддержка. Вот эта спина!

Вскоре и сам Горчицын приехал. Зашел в пустой кабинет управляющего — это при мне было, потянул носом воздух, брезгливо поморщился и сказал:

— Сынулин, раскройте окна. Фу, эта «Ява» въелась во все стены и в мебель!.. А курить, между прочим, хочется. Но сигареты свои я забыл. У вас есть какие-нибудь?

У меня в кармане, кстати, оказалась пачка сигарет «Друг».

Потом Горчицын собрал руководителей отделов и объявил:

— В настоящей обстановке целесообразно УК и СУС объединить. Это не значит, что разделение их было ошибкой. Тогда оно было своевременным. Теперь своевременно другое… Но называться учреждение будет иначе. Раньше был УКСУС, теперь СУРОП — снабженческое управление рационального обеспечения предприятий. Исходить из названия — рациональное… Поняли?

О штакетниковском эксперименте Горчицын заметил:

— Электроника — вещь хорошая. Об этом известно давно. Но надо уметь с ней обращаться.

Спросил:

— Может, кто желает высказаться? Вот вы, Сынулин!..

Я не готовился к выступлению и сказал коротко, но удачно, прямо, что называется, под аплодисменты:

— В наш век, в век высокой автоматизации, электроники и кибернетики, в век торжества человеческого гения, все решает не машина, а человек. Начальник.

Ты бы посмотрел, как был доволен тов. Горчицын моими словами! А Кум-Кумачевский даже в ладоши захлопал: слух у него прорезался.

Так вот, сама собою вырвалась у меня яркая фраза! Наверно, та самая — крылатая! — которую я долго ждал. После меня говорили другие. Они осуждали ошибки Древесного, но самое главное все же сказал, наверно, я. Потому что сегодня меня вызвал к себе тов. Горчицын и отметил, что не ошибся, вытащив меня из Антоновки, назвал человеком перспективным, с будущим, и предложил стать заведующим отделом интенсификации — отвечать за научную организацию труда в СУРОПе.

Я, конечно, сказал, что заведующим стать не мечтал, что все это для меня неожиданно, что лучше бы оставили меня на рядовой работе, где я, очевидно, более полезен. Но тов. Горчицын убежденно возразил:

— Вы должны быть заведующим… Я вас вижу заведующим.

Тов. Горчицын посоветовал особое внимание обратить на выпуск памяток, инструкций, наставлений и другой литературы, для чего порыться в библиотеке, позаимствовать опыт других организаций и учреждений. Посмотреть, где какие плакатики выпускают или таблички. Увидел в магазине то ли в парикмахерской табличку «Наш коллектив включился в движение за честность, порядочность и здоровые взаимоотношения на производстве и в быту!».

— Неплохо бы, — говорит, — и нам такую табличку!