Сюры наивной русской девочки

Знаю одно: девчонки, если вам будут пудрить мозги словами «достану, мол, звездочку с неба», а ручками шарить там, где мама не велит, сразите его словами: «А ты за кого – за космос или за эволюцию?» Поверьте, здесь любой масик или бойчик выпучит глазенки, как вареный рак, и ваши пуговки останутся на месте.

Засим ваша наивная русская девочка. Пока… пока…

Словарик.

Сюр – сюрреализм, необычное…..

Масик – упакованный дядечка, как правило, любитель девочек.

Бойчик – (сама придумала) = БОЙкий мальЧИК (иногда чересчур бойкий).

Сюра вторая.

Ну, вот… Недолго музыка играла недолго фраер танцевал. И пали бастионы не от врага снаружи, но от врага внутри. Надеялась писать сегодня о мудрых мыслях, но не пришлось.

Когда я вышла из лифта и повернула к своей квартире, бойчик стоял на площадке и убивал меня горящим взглядом.

– Привет – скупо сказала я.

А в ответ тишина, и стало страшно, как в песне Пугачевой. И только когда поравнялась с ним, грянуло.

– Ты зачем заблокировала мой айфон?

– Я!!! – два мои глаза стали как два круглых глобуса. – Ты псих???

– Дай проверю, – он протянул руку к моему карману.

– ТЫ ХО-ЧЕ-ШЬ ЗА-ЛЕ-З-ТЬ В МО-Й АЙ-ФО-Н???!!! – отчетливо по буквам и как можно тверже проговорила я. «Мой айфон, чистое сердечко, поверенное тайн, сундучок немыслимых секретов – никто на свете не имеет права не то что взглядом заглянуть в него, но и коснуться. Все можно трогать, только не айфон. Ведь легче потерять девичью честь, чем отдать его в чужие руки».

– Если хочешь меня бросить, так и скажи, – голос его дрожал, и глаза наши встретились.

Сердце ёкнуло и перевернулось. «Ишь, чего задумал. А кем я буду хвастаться перед девчонками? Кто еще в этом мире будет меня слушаться и смотреть мне в рот? С кем я буду гулять по вечерам, и кто еще будет смотреть на меня щенячьими глазами и вилять хвостиком, когда я буду ему улыбаться? И кто, в конце концов, будет меня трогать там, где можно и где нельзя».

– Вовка, ты что?? Какая-то фигня! Наверное, я что-то не так нажала. Как же я без тебя?

Пришлось к нему прильнуть, положить руки на плечи. «Бойчик», – ласково и тревожно вылетело из груди.

От этого слова Вовкины руки, словно услышав команду «фас», обхватили мои ребра и заелозили все ниже и ниже, пока не сомкнулись на известной всем пятой точке.

«Так тебе и надо, сама виновата, терпи», – только и успела я подумать, но тут губы наши встретились. Как два червячка прилипли мы друг к другу, и свет в очах померк. Сквозь пелену и краем глаза я еще видела, как соседка тетя Вера вышла на площадку, отчетливо топая и шумно дыша, прошла мимо нас к лифту, дверцы за ней закрылись, лифт уехал, а мы все стояли и целовались.

«Как сладко, – мысли медленно шевелились, – не зря говорят, после ссор поцелуи слаще, надо как-нибудь повторить».

Опухшие губы разомкнулись, глаза улыбались глазам.

– Ну что, мир?

– Просто ты не отвечала, и я что только не думал.

– Глупенький, куда же я без тебя.

– Мне на тренировку. Позвонишь вечером?

– Конечно, Вовик! – Руки мои гладили его щеки. И лица у нас обоих были глупые-преглупые.

«Ну, все, беги. Мне еще уроки делать», – я чмокнула его в щеку, открыла дверь, ступила за порог, помахала ему пальчиками и долго сидела в прихожей, ни о чем не думая.

Вот такая вот вторая сюра. Ни о чем. Обычные девчачьи будни.

Сюра третья.

Девочки, привет. Продолжим душеспасительные беседы.

Если ты, о тот, кто откроет эту тетрадь, думаешь, что я буду глаголить о том же, что позавчерась, то шибко грузишься. Я хоть и девчонка и к тому же блондинка, но из тех бледнокожих и светловолосых, кому палец в рот не клади и кто, после слюнявчиков и обжималок, думает: а мне это надо? Нет, конечно, развиваться нужно и знать, откуда и как берутся дети – жизненная необходимость, чтоб не залететь, как фанера над Парижем. Но должна быть у людей мечта. У мечты должны быть крылья. И, как ни грустно, должны быть ноги, из которых и растут мечты, и которыми толкаются для взлета.

Ноги, слава богу, есть, и очень даже ничего, а мечты все нет. Есть клочок бумаги, который вылетел из какого-то окна, когда я шла по подворотне в школу, и в нем слова, много слов, где самые простые: «И теперь, как появится новая цивилизация, смотрит она на безмолный космос и рано или поздно понимает, что цель развития не в овладении Вселенной, что по другому пути пошли старшие братья».

Слова, как слова. В школе я разгладила бумажку на коленке. И не то, чтобы ими прониклась или им поверила, но словно заглянула в окно, которого на самом деле нет, но за которым тьма, и буря с молниями, и ржавые звездолеты, лежащие боком на земле, и растущие сквозь них поминальные березки.