Сюзанна, с тобой всё в порядке?

И тут Марина всё ему рассказала. Она рассказала ему, что уже несколько месяцев дочь будто чурается её.

– Кажется, это случилось сразу, как она упала с велосипеда. Она сильно ударилась головой, и её положили с сотрясением… – Марина подняла глаза на Олега. – А ведь мы тогда с тобой и познакомились… этот платок…

Олег улыбнулся:

– Да, я помню: возле регистратуры лежал платок, я поднял его и спросил, что за красавица его обронила.

– Это было будто вчера! А потом ты проводил меня до нашей с Сюзанной палаты…

Ещё в больнице Сюзанна стала другой. Конечно же, Марина связывала это только с травмой и верила, что со временем дочь станет прежней. Но становилась ещё хуже – из месяца в месяц. Дошло уже до того, что общение их сводилось теперь к расспросам Марины и к преимущественно односложным ответам Сюзанны. О разговоре по душам, как это должно быть у дочерей с мамами, и как это было раньше, теперь не было и речи. И ещё этот смех: такой редкий и такой тихий – словно Сюзанна чего-то боялась!

– Она постоянно запирается у себя в комнате. И… и… она иногда там… смеётся. Понимаешь?! Она делает это, только если находится одна! А мне так хочется понять, так хочется увидеть, что же её так веселит?! Если бы… о, если бы я только могла узнать это! Но как? Она ведь ничего не говорит мне!

– Камера! – сказал, усмехнувшись, Олег.

– Что?

– Мы установим ей камеру, солнце. Ма-а-аленькую такую, незаметную. Вот тогда всё и увидишь!

Через несколько дней Марина с Сюзанной переехала к Олегу в его четырёхкомнатную квартиру, где в одной из комнат он установил скрытую камеру.

3

Небо снова надломилось, засверкало и треснуло – казалось, что ослепляющие разряды метят достать до земли, чтобы испробовать там на прочность самих людей, – но, когда не вышло и на этот раз, высь содрогнулась, и продолжительный рокот прокатился над городом.

Сюзанна вздрогнула. Прижавшись лбом к стеклу, она впитывала звуки грозы всей своей сущностью. Каким-то отстранённым зрением с высоты шестнадцатого этажа она смотрела на потоки бурлящей воды, залившие дороги с тротуарами, и всё казалось ей внизу таким заторможенным: и редкие прохожие под облатками зонтов, и остовы плывущих машин, и тёмная полоса широкой Волги вдалеке, – что она почувствовала себя ближе не к земле, а к тому неизвестному и грозному, что могло сверкать, греметь и низвергать.

Сюзанна трепетала.

Она смотрела на непогоду, и в её голове сам собой стал вырисовываться план. Он был пока несформировавшийся, сумбурный, в какой-то мере даже злой, но уже то, что этот план было и необязательно выполнять, заставлял Сюзанну в своих фантазиях не сдерживаться. Её маленькие кулачки при этом сжимались, а глаза, в которых отражались блики молний, сияли и другим светом – идущим из самого сердца.

Параллельно с этим планом Сюзанна прокручивала в голове и свою вчерашнюю проделку. Глупо, конечно, получилось! Не по-настоящему. А всё потому, что наспех и необдуманно! Действуя на каком-то импульсе, Сюзанна подставилась, из-за чего мама со своим ухажёром сразу же догадалась – не обо всём, конечно, но о самом главном: что это сделала именно она. Но если бы она всё просчитала заранее, если бы спланировала – вот, как сейчас, – тогда бы…

Мамы не было дома. Кажется, она говорила что-то насчёт работы, но точно Сюзанна не знала. Прикрыв дверь в своей новой комнате, заставленной новыми куклами и новыми игрушечными наборами для девочек, Сюзанна упорно игнорировала их. Ей хотелось другого – свободного от этого «нового папы» (от «нового папы» ей вообще ничего не хотелось). Ей хотелось своего: котёнка или собачку, или даже хомячка – но обязательно своего! Однако делать их Сюзанна не спешила. Странное чувство, будто за ней подглядывают, удерживало её. Поэтому она просто сидела за столом и водила по нему пальцами.

Тут тихо постучали, и дверь в комнату распахнулась.

– Извини, дорогая! – сказал «новый папа». – К тебе можно?

Извини? Дорогая? А стучаться ты не пробовал, гадкий человечишка?! Если ты такой хороший и хочешь мне «только добра», то почему ты не поставил на мою дверь замок, чтобы я могла закрыться – так, как я это делала у себя дома?!

Но вслух Сюзанна ничего из этого не сказала. Она вообще ничего не сказала. И даже не повернулась к нему. А всё продолжала водить пальцами по столу.

– Сюзи, это тебе! Новая кукла! Самая дорогая в магазине – посмотри, какая красивая!

«Новый папа» поставил прямо перед Сюзанной огромную коробку:

– Па-пам!

И тут она не сдержалась. Это вышло спонтанно, необдуманно (первый её необдуманный поступок за вчерашний день). Она смахнула рукой коробку на пол и отвернулась. Кукла жалобно застонала.

Вот тогда-то «новый папа» впервые и вскипел.

Он схватил её за плечи, вырвал из-за стола и швырнул перед собой. Обхватив её рыжую головку пятернёй из жёстких волосатых сосисок, он повернул девочку к себе и почти прижался к ней надушенной физиономией: