Сюзерен

— Да-да, — Вожников прищурился. — Вот и скажи, милая, с чего бы вдруг эти ваши отношения столь резко обострились? Понимаю — за волосы соперницу оттаскать, но ребра ломать — это уж слишком! С чего все началось-то, напомни? Ты на самом деле с лодочником что-то крутила или так, врут?

— С этим страшилой-то? — дернулась ведьмочка. — Да никогда!

— С чего ж тогда соседки твои на тебя так взъелись? Ну? Думай, милая, думай, припоминай…

Аманда покачала головой и вздохнула:

— Да не помню я!

— Они ведь твой дом сожгли — сама говорила, — безжалостно напомнил князь. — Подумай, если не в лодочнике, так, может, в ком-нибудь другом дело. По всему складывается — кто-то решил на тебя натравить этих женщин… как их?

— Бенедетту и Эужению, они подруги.

— Вот видишь, вспомнила! — Вожников с азартом хлопнул в ладоши. — Теперь вспомни — кому из своих знакомых ты наступила на больную мозоль?

— Ни на какие мозоли я никому не наступа… — Девчонка моргнула и осеклась: — Ой! Я поняла, о чем вы. Да нет… все ко мне хорошо относились… даже Бенедетта с Эуженией, ну, до того случая.

— Может быть, ты черные заговоры на кого-нибудь навела?

— Да не умею я черные! — обиженно выкрикнула Аманда. — Я только болезни заговариваю, да иногда так… по мелочи кое-что.

Князь цинично прищурился:

— То-то я и смотрю — Лупано к тебе присох. Не ты ли и притравила?

— Что вы! — Девчонка отпрянула и сверкнула карими глазищами так, что было не очень понятно — то ли она сейчас разревется, то ли вцепится Вожникову в лицо. — Я ничего такого не делала, честно, Святой Девой клянусь!

— Ладно, не кипятись, — улыбнулся Егор. — Не о Лупано сейчас речь. Знакомых своих вспоминай! Даже и не очень близких, но, я бы сказал, навязчивых. Неужели никто к такой красивой девушке не подкатывал? Да не поверю ни в жисть!

— Ну, подходили, как же! — Аманда потупилась, щечки ее покраснели, то ли от порыва внезапно налетевшего ветра, то ли от солнышка… а может, и от чего другого. — Иные и с предложениями…

— Непристойными? — спокойно уточнил князь.

Девушка повела плечом:

— Не всегда, хотя и такое было.

— А что значит «не всегда»?

— Ну… некоторые просто погулять звали, за деревней пройтись.

Вожников не сдержал усмешки:

— И кто же эти доброхоты?

— Один… вдовец. Фиделино Святоша, булочник. — Аманда прикрыла глаза, вспоминая. — Встанет иногда у забора и смотрит, смотрит…

— Видать, нравилась ты ему.

— Может, и нравилась, — девушка намотала локон на палец. — Только Фиделино никогда ничего такого не показывал… ну, не ухаживал, не дарил цветов и все такое прочее, что обычно делают перед сватовством…

— Перед сватовством?! — присвистнул князь. — Ну, девочка! Верно, ты ему совсем для другого дела была нужна. Сказать, для какого?

Амана опустила глаза:

— Да ладно! Я ж тоже не дура, все хорошо понимаю, но… Он как-то не так на меня смотрел, Фиделино… без вожделения. Поймите, милый сеньор Жоржу, я знаю, о чем говорю… да любая девушка знает.

— А поподробнее?

— Подробней? — Девчонка задумалась, снова намотав на палец золотистый локон. — Не знаю, как и объяснить… но я чувствовала какую-то неприязнь…

— Неприязнь?! Чего он тогда к тебе клеился?!

— Э… что делал?

— Ну, пройтись предлагал.

— Я сама не знаю, — покусав губу, призналась юная ведьма. — Честное слово, не знаю, Моренетой клянусь!

— Скажи-ка, а в чем эта неприязнь выражалась? Что ты такое чувствовала или, может, замечала чего?

Прикрыв от солнца глаза, девушка посмотрела в небо, а потом, потерев лоб, сказала:

— Такое чувство, словно я была ему очень нужна для чего-то… Нет, вовсе не для того, про что вы, верно, подумали, сеньор Жоржу. Для чего-то другого… Он и смотрел на меня… как на жука или стрекозу, стеклянным таким взглядом. Пытался морали читать: мол, не стоит заниматься лечением, это против Господа, еще что-то говорил, да я не слушала.

— А в тот день, когда тебя соседки побили, Фиделино к тебе заходил?

— Нет…

Аманда отозвалась как-то не очень уверенно, и Вожников тут же задал вопрос:

— А если подумать?

— Если подумать… — Девушка почесала щеку. — Вы сказали, и брат Диего говорил, будто на моем дворе шелуха тыквенных семечек. Но я вовсе не неряха и двор свой подметаю несколько раз на дню, а семечки не люблю — в зубах застревают. Я брату Диего об этом, кажется, говорила.

— Семечки… — Егор сейчас почувствовал себя рыбаком, подсекающим крупную, готовую вот-вот сорваться рыбу. — Семечки… А что, булочник Фиделино тыквенные семечки любит?

— Да постоянно жует, плюется! — всплеснув руками, девчонка засмеялась. — Так вот и я о том! Раз шелуху у моей калитки нашли, значит, булочник, верно, заглядывал, да меня дома не было… Может, на рынок ходила или к пристани, теперь уж и не вспомню.

— Так-так-та-ак… — глядя на собеседницу, озабоченно протянул молодой человек. — А в дом лодочника Фиделино был вхож?

— Он во все дома вхож, — пожала плечами Аманда. — Самолично свежие булки разносит, ну, если кто и закажет чего, кренделя там, сдобу. Ежели хозяев нет, так на видном месте оставит, у нас же не город — замки вешать не принято, все свои кругом, кому воровать-то?

— Так…