Сюзерен

— И к вам будь благословен Господь! — отозвался Егор на латыни и на ломаном каталонском спросил: — В Монтсеррат?

— Нет. Уже оттуда, — широко улыбнулся старик. — Поклонились Святой Деве, теперь обратно идем, в Таррагону.

— Ах вот вы откуда…

Ишь ты, из Таррагоны! Можно сказать — почти земляки.

Один из подростков внезапно закашлялся… точно так же, как недавно Аманда, которой, кстати, уж давно пора бы явиться. А вот что-то…

— Ого, сколько вас! — послышался за спиной князя звонкий голосок девушки. — Рада вас повстречать, святые отцы.

— И мы тебе рады, дщерь, — светлые, чуть навыкате, глаза старого монаха прямо-таки лучились добротой. — Небось к Деве идете?

— К ней. Мы рыбаки — попросим у Смуглянки удачи. Благословите, святой отец.

— Брат Гонсало, — поспешно представился старик и обвел рукой своих спутников: — Мы из обители Святого Яго, что в Таррагоне, вот эти трое — брат Жакоб, брат Фома и брат Федериго. И двое вьюношей-послушников — Игнасио и Ансельм.

Все пятеро скромно поклонились, а юные послушники — так почти до земли. Один из них — худющий, с копной спутанных соломенного цвета волос — снова сорвался в кашель.

— Ах, Игнасио, Игнасио, — посмотрев на него, брат Гонсало покачал головой и, переведя взгляд на Аманду с Егором, добавил: — Вчера попали под дождь…

— Ого, вы тоже! — Аманда закашлялась, содрогаясь всем телом, и князь, обняв девушку, похлопал ее по спине.

— Вам обоим надо больше молиться, — наставительно заметил старый монах. — Тебе, юная дева, и тебе, Игнасио.

— Я… я молюсь, брат Гонсало! — Послушник вскинул голову, и соломенные волосы его вспыхнули золотым жаром в лучах заходящего солнца. — Ежечасно молюсь, и вот… кашляю уже куда меньше!

Только он успел так сказать, как снова содрогнулся от приступа, и Аманда, подойдя, участливо погладила его по голове:

— Кроме молитвы еще, может быть, травка поможет. У меня есть.

— Только вот котелок дырявый, — уныло развел руками Егор. — Может, у вас, святые братья, сыщется котелок?

— Конечно же, сыщется! — заверил старик, все с той же ласковой и милой улыбкой поглядывая на девушку.

— Так и заночевали бы вместе, — предложила та. — А то куда вы на ночь-то глядя? Солнце-то садится уже. Вместе бы и поели — у нас печеная рыбка есть, а я бы еще отвар сварила, от кашля. Напоила бы вашего… Эй, как там тебя?

— Игнасио, госпожа.

— Какая я тебе госпожа? — рассмеялась Аманда. — Или платье у меня слишком богато, да?

— Ты в любом платье красива, — опустив глаза, прошептал себе под нос юный послушник.

Прошептал, перекрестился и покраснел до самых корней волос, хорошо, на закате сие не очень-то заметно было.

Игнасио было на вид лет пятнадцать, второй послушник, Ансельм, — с большими серыми глазами и волосами, черными как смоль — выглядел еще более юным. Впрочем, он был повыше и чуть пошире в плечах, а так эти парни очень походили друг на друга — оба тощие, с тонкими, как тростинки, руками и тронутыми бронзовым загаром лицами, худобой своей и какой-то аскезой напоминавшими лица древних святых, каких рисуют на фресках. Видать, в Таррагоне послушников не кормили… или те просто исполняли какой-то обет, к примеру — не ели днем или придерживались трехразового питания: понедельник, среда, пятница.

— Послушники хоть еще и не монахи, — перехватил жалостливый взгляд князя брат Гонсало, — но все же должны умерщвлять плоть. Впрочем, на время паломничества их обет снят. Эй, братие! — тряхнув бородой, монах повелительно махнул рукой. — Давайте разводите костер да готовьте еду… Идите за хворостом, на ручей за водой!

Минут через двадцать по навесом уже горел костерок и оранжевое пламя весело отражалось в глазах усталых путников, а сверкающие красные искры уносились высоко в небо, казалось, к самим звездам. Кои, впрочем, вскоре затянули невесть откуда взявшиеся тучи — закапал, забил по навесу дождь.

— А все-таки мы неплохое место нашли, — довольно прошептал Егор, укладываясь спать рядом с Амандой. — Ну, как отвар — помог?

— Конечно, помог! Не так уж и часто я теперь кашляю, — под храп монахов тихо отозвалась девушка. — А вот тот, Игнасио… Слышите? Ох, бедолага!.. Я ему показала траву, сказала, где растет. Он понял — смышленый. Да! Нам монахи котелок дают — насовсем. Сказали — Христа ради пользуйтесь.

— Выпросила? — улыбнулся князь.

— А вот и нет! Пожаловалась только: мол, потеряли свой котелок.

Вожников ласково обнял девушку, прислушиваясь к мерно падающим дождевым каплям, нагоняющим необъяснимую тоску и сон.

— Хороший навес — почти не протекает. Только вон там, где костер…

— Ничего, утром разведем новый.

Аманда кашлянула — уже не с таким надрывом, как раньше, и, словно в ответ ей, зашелся в сухом кашле юный послушник Игнасио.

— Ох, бедолага… Знаете, а он мне свой амулет подарил — красивый! — засыпая, протянула девчонка. — Показать? Вон…

Егор нащупал деревянную облатку с вырезанными латинскими буквами. Кажется — «И»… ну да — Игнасио… и еще что-то… «С» и «Я». Святой Яго! Ну да — монастырь.

— Пусть хоть завтра по пути травки нарвет, — слушая кашель послушника, жалостливо вздохнула Аманда. — Не хуже молитвы поможет, я знаю.