Сюжеты Ельцинской эпохи

Не то чтобы не получилось, а получилось прямо-таки наоборот — вроде все необходимые демократические формы (многопартийность, президентство, парламентаризм, выборность и все, что с этим связано) есть, а демократического содержания в обществе нет, да и человеческий облик утрачивается. Правовой регламент рванулся вперед, обычный регламент откатился назад — к архаичным откровенно-кумовским формам.

Но коль скоро они обречены сосуществовать, то в образовавшемся разрыве двойная мораль достигла чудовищных масштабов. Чем больше разница потенциалов, тем выше напряжение шизофрении. Каждое новое правовое установление тут же порождает теневое установление, предписывающее, как его обходить. Это даже уже обычаем стало: при появлении каждого нового закона обсуждать перспективы, возможности и даже оптимальные механизмы его неисполнения (можно вспомнить, например, уже не режущие слух дискуссии и публикации о схемах ухода от налогов, способах фальсификаций на выборах и т. д.). Получается, что чем больше правового регламента, тем больше и теневого? Сколько общество еще выдержит, прежде чем станет буйнопомешанным?

Правом регламентируются лишь правовые отношения. Общественные, межчеловеческие отношения регулируются моралью, обычаями. И чем больше традиции не соответствуют законам, тем больше они законам сопротивляются. Чем больше государство принимает правовых реформаторских установлений, тем больше общество откатывается в пучину средневековья (уже всерьез говорят о региональном феодализме). «Правовое государство» как самоцель — штука ужасающе разрушительная.

Видимо, российская политика слишком увлеклась юриспруденцией. Наработка правового регламента слишком обгоняет изменение общественных устоев, и эта разница в скоростях стала уже разницей в направлении движения. Законы писать легче и быстрее, чем формировать традиции и обычаи, в форме которых существует общественная мораль. Новый закон вовсе не обязательно рождает новую традицию, скорее наоборот — сопротивление старого уклада новому закону рождает глобальную традицию теневого сознания. Самый хороший закон, не обеспеченный взывающей к нему общественной моралью, которая удостоверила бы зависимость «законно — прилично», — вреден! Но политики слишком увлечены институциональными формами — законы, власть. А традиция — кто же ее пощупает… Ее сформировать трудно, да и какие с нее политические дивиденды?

В сложившихся условиях политическая энергия элит должна быть в большей степени направлена на выращивание полезных традиций, нежели на производство законов. Необходимо подтянуть обычное сознание к правовому через реализацию мер культурной политики — заняться формированием в обществе полезных традиций, цивилизующих общество, нейтрализующих разрыв между обычным и правовым регламентом. Специальные технологии, позволяющие решать такие задачи, в принципе, есть — пропаганда хорошего, взращивание малых патриотических традиций, формирование моды на гражданственность и т. д. Самая большая сложность заключается в том, что здесь невозможны механизмы прямого социального действия — необходимо накопить большой массив воздействий, чтобы получить сколько-нибудь заметный результат. Это не то что закон — написал, и дело сделано… Это затраты разнообразных ресурсов, но самое главное — это поведение элит, людей, способных рефлектировать проекцию своего будущего в своей стране.

Р. S… Один бизнесмен возит по Москве французского коллегу. Вдруг их по встречной полосе обгоняет огромный джип с мигалкой. «Кто это? — спрашивает француз. — На правительство не похоже… Служба спасения?» — «Да нет, это бандиты». Как его наш бизнесмен ни убеждал, француз все никак не мог поверить, что бандиты ездят против всех правил да еще с мигалкой, и при этом все знают, что все знают, что это бандиты. Наконец он произнес: «Да как же им не стыдно?!» Вот чудак. Он прежде всего подумал не о нарушении закона, а о том, что это «стыдно». Но у нас незаконность никак не соотносится с представлениями о «стыде» и приличиях.

Февраль 1999 года.

Власть начинает ссориться со своими спонсорами 1999 г

1999