Сиверсия

«Скоро» продолжалось четыре с лишком часа. Усеянное крупными и поменьше валунами русло некогда полноводной, а теперь обмелевшей реки, таежники называли распадком. К нему беглецы вышли вечером. Напившись хрустальной, обжигающе холодной воды, оба неподвижно, точно изваяния, сидели на валунах, наслаждаясь долгожданным отдыхом.

– Не отходи далеко от меня, – сказал Хабаров Алине. – Потеряешься. Здесь место гиблое. Аномалия. Но дальше я идти не могу. Нам предстоит провести ночь в тайге у костра. Пойдем собирать хворост.

Найдя подходящую сухую ветку, Хабаров не мог нагнуться и поднять ее. Он медленно, осторожно, держа корпус как можно более прямо, опускался на колени, прихватывал одной рукой ветку за край, а другой опирался на найденную палку и все так же, стараясь держать спину прямо, морщась от боли, поднимался. Шагом улитки он волочил находку к месту ночлега. Так повторялось раз за разом. Он действовал, не думая ни о чем, кроме того, что должен сделать сейчас, сию минуту. Это занятие вымотало его. Голова гудела. Перед глазами плясали радужные круги. Мириады колокольчиков звенели в ушах на разные лады.

– Саш, отдохни. Я сама, – не выдержав, сказала ему Алина.

– Я вырублюсь, если сяду. Надо еще костер развести.

– У меня же в сумке таблетки от головы. Я забыла. Я сейчас!

Приняв таблетки, Хабаров почувствовал, что боль притупилась, стало полегче дышать. Он подбросил в костер хворост и стал сосредоточенно наблюдать, как огонь тонкими желтыми язычками лижет дерево, как искры метеорами тонут в черном осеннем небе.

– Боже мой… Боже мой… Какая же я дура! Черт меня дернул влезть в этот подпольный икорный бизнес! Надо было сразу им пленку отдать.

Они сидели у костра, на сбитом ветром кедровом лапнике, привалившись к толстому, в два обхвата, стволу кедра.

Алина всхлипнула. Хабаров хотел обнять ее, но сдержался.

– Тебе поспать надо.

– Прости меня, Сашенька!

– Не извиняйся. Ты – лучшее, что случилось со мною за последнее время.

– Не утешай. Не так ты представлял свое будущее.

– Будущее… – эхом повторил он. – На настоящее нам плевать. О будущем мы думаем всегда. Мы гонимся за ним, стремимся к нему, к своему будущему. Вот, еще чуть-чуть. Один шаг. Только руку протянуть и тогда… А что такое будущее? Все живем в настоящем. Будущее никто никогда не видел. Все о нем только говорят. Значит, нет его. К черту будущее!

Неожиданно до них донесся приглушенный расстоянием надрывный женский плач, перешедший в душераздирающий вопль. От этого крика смолкли ночные птицы. Даже ветер замер на полудуновении. По тайге разлилась зловещая тишина, такая, как бывает у порога неотвратимого бедствия.

Алина испуганно прильнула к Хабарову.

Крик пронесся над тайгой и исчез где-то в дальних сопках.

– Что это, Саша? – едва слышно пролепетала она.

Ее огромные, полные ужаса глаза тщетно старались отыскать в черноте леса ответ.

Хабаров подтащил поближе к себе самодельный факел: кедровый лапник, привязанный к длинной ветке и обмотанный его рубашкой.

– Это – зверь. Успокойся.

– Это кричала женщина. С нею случилось что-то ужасное!

Он помолчал, потом нехотя стал рассказывать.

– Таежники говорят, что есть в этих местах какая-то тварь. Вроде бы голова у нее, как у человека, ноги тоже человечьи, с голыми коленками. Вместо рук двухметровые крылья, перепончатые, как у летучей мыши. Только шерстью, как и все тело, покрыты. Издает вот такие крики, точно человечьи.

– Шутишь?

– Эта тварь летает.

– Что?!

– Охотники говорят, что встреча с нею опаснее, чем встреча с тигром. Были случаи, когда тварь разрывала жертву когтями. Я думал, что это сказки.

Хабаров замолчал.

В наступившей тишине только ветер шипел, барахтался в пушистых верхушках кедров.

– Я боюсь, – твердо произнесла Алина.

Хабаров усмехнулся.

– Я тоже. Главное, не беги. Просто падай на землю. И вообще, всегда держись рядом. Уфологи всего мира за этой тварью охотятся, – добавил он с деланной бесшабашностью. – Выслеживают ее то у реки Бикин, то у горы Пидан. Никому еще не повезло. А мы с тобою ее за ноги притащим. Ты репортаж сделаешь. Представляешь, какой материал о Южном Приморье?!

– Я хочу быть с уфологами, которым до сих пор не повезло.

– Ты права. Только идиоты идут в тайгу без оружия.

Вымотанная дорогой, она все же уснула. Он не сомкнул глаз всю ночь. К утру, когда почти рассвело, он провалился в хлипкий полусон-полузабытье.

Ему грезилось, будто он куда-то бежит, изо всех сил, задыхаясь, страшно боясь опоздать. Бежит, но как ни старается, не может сдвинуться с места, словно под ногами не земля, а лента тренажера. Он делает рывок, один, другой… Потом он видит себя со стороны, свои тщетные попытки и усилия, не видит только конечной цели. Потому что его бег – это бег по кругу. А за кругом – лес, в дымке берега неизвестной реки, дядька, одетый в грязный ватник, сидит в лодке, ждет, и от его лица веет холодом…

Можжевеловый вечер остывал и таял. Пес в будке устраивался на ночлег. «Цыка-цыка-цыка…» – доносилось откуда-то из покосившегося сарая, и запоздавшая рябая курица, расправив крылья, опрометью неслась через поляну на этот зов.