Сивилла

   Тедди уложила Сивиллу в кровать и, стоя рядом, с испугом и сочувствием следила за тем, как Сивилла, то ложась в кровать, то вновь вставая, совершает серию переходов из одного настроения в другое, прямо противоположное. В какой-то момент она становилась не в меру расшалившимся ребенком, бегающим по мебели и оставляющим на потолке отпечатки пальцев. В следующий миг она превращалась в хладнокровную, все понимающую женщину, говорившую о себе в третьем лице: «Я рада, что Сивилла знает. Да, действительно, так будет лучше для всех нас». Потом Сивилла стала тем напуганным человеком, который постучался в дверь к Тедди. Когда появилась доктор, она неподвижно лежала на кровати.

   Доктор Уилбур видела, что Сивилла страдает, и попыталась подбодрить ее, объясняя, что наличия других «я» не следует бояться, так как это просто одна из форм того, что психиатры называют «вывести наружу»: многие люди чисто внешне выражают то, что беспокоит их.

   Это не сработало. Когда далекая от успокоения Сивилла запротестовала: «Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так делал», доктор стала сомневаться, не слишком ли она поторопилась, пусть даже после всех этих оттяжек, обрушить на Сивиллу новость об альтернативных «я».

   – Я дам вам секонал, – сказала доктор, – и утром все будет отлично.

   Она уже знала, что барбитураты снимают тревогу у Сивиллы на сорок восемь часов.

   Настало утро. Сивилла проснулась освобожденной от чувства тревоги благодаря секоналу, который накануне вечером дала ей доктор. Это множество «я» выглядело ночным кошмаром, который пришел и ушел.

   Было далеко за полночь, когда доктор покинула Уиттер-холл. Хотя у нее не было никакой уверенности относительно того, что именно представляют собой эти сменяющие друг друга личности, она предположила, что бодрствующее «я» Сивиллы более или менее соотносится со сферой сознательного мышления и что альтернативные «я» относятся к сфере подсознательного. Воспользовавшись аналогией из анатомии, она представила себе альтернативные личности как лакуны – очень маленькие полости в костях, заполненные клетками костных тканей, – в подсознании Сивиллы. Находящиеся иногда в спящем состоянии, эти лакуны при наличии соответствующей стимуляции просыпались и оживали. Они функционировали как внутри Сивиллы, так и в окружающем мире, где каждая из них, по-видимому, разрешала какую-то конкретную проблему, осуществляя защиту от нее.

   «Защита через подсознание, – размышляла доктор, расплачиваясь с водителем такси. – Теперь мне предстоит познакомиться с каждой из этих личностей, независимо от их количества, и выяснить, с каким именно конфликтом каждая из них имеет дело. Это приведет меня к истокам травмы, ставшей причиной диссоциации. Таким образом я смогу добраться до реальности – вероятно, невыносимой реальности, – защитной мерой от которой стали эти „я“».

   Доктор сознавала, что анализ должен включать все эти личности, причем каждую из них придется проанализировать и как автономное существо, и как часть целой Сивиллы Дорсетт.

   Более непосредственной задачей было завязывание тесного контакта с бодрствующей Сивиллой. Это был единственный способ снять чувство тревоги и инстинктивное стремление защититься, за которым в засаде теснились другие «я».

   Но как стать ближе к этой отдаленной и застенчивой Сивилле Дорсетт?

   – Сивилла, – спросила доктор как-то утром в апреле 1955 года, когда Сивилла принесла ей несколько своих акварелей, – не хотите ли вы съездить со мной как-нибудь в воскресенье в Коннектикут, пока цветет кизил? Там чудесные пейзажи, и вы сможете порисовать цветущие деревья и кусты.

   Сивилла неуверенно ответила:

   – О, у вас есть более важные занятия, чем проводить вместе со мной воскресный день.

   «Черт возьми! – воскликнула про себя доктор. – Я должна заставить ее осознать, что считаю ее исключительно одаренной женщиной и что мне доставляло бы радость общение с ней, даже если бы она не была моей пациенткой. Неужели никак нельзя убедить Сивиллу, что, хотя болезнь действительно во многом ограничивает ее, это вовсе не принижает ее в моих глазах? Неужели она так никогда и не поймет, что, несмотря на ее заниженную самооценку, я оцениваю ее достаточно высоко?»

   Лишь после долгих споров доктор Уилбур сумела убедить Сивиллу согласиться на эту поездку – поездку, которая, по мнению доктора Уилбур, должна была помочь Сивилле обрести уверенность в себе и оттаять.<