Сивилла

   Но сначала он подошел к креслу матери. Чтобы защитить ее от вечерней прохлады на случай, если плита не даст достаточно тепла, он набросил ей на плечи ее черное пальто, словно накидку. Потом он вышел вслед за Сивиллой.

   Снаружи все было белым и красивым. Когда они приехали сюда, была осень. Теперь начиналась весна. Скоро на деревьях начнут расти листья. Сивилла с нетерпением ждала этого.

   – Красивое местечко, – сказал отец.

   У дверей стояли санки, и отец сказал:

   – Когда мы вернемся, ты можешь покататься на санках.

   Как она любила съезжать на санках с этого округлого, засыпанного снегом холма, на котором стоял их дом! Сивилла никогда не слетала с дорожки. Она была осторожная.

   Они прошли мимо поленницы. Сивилле нравилось помогать отцу носить дрова из поленницы. Вначале он не мог поднять полено или умостить его на руках. Она поднимала поленья по одному и складывала ему на руки. Отец был слаб, и эта работа была для него тяжелой. Но он ее делал.

   Сивилла вспоминала осенний день, когда они приехали сюда с отцом и матерью. Ту поездку она никогда не забудет. Все молчали. Из них троих только ее – это было ясно из поведения остальных двоих – меньше всего беспокоило то, что они потеряли свой старый дом. Время от времени она пыталась прервать затянувшееся молчание, делая попытки завязать разговор, но, поняв, что родители ее не слушают, тоже в конце концов умолкла. Впрочем, кое-что мать все же сказала:

   – В курятнике могут жить только куры.

   На что отец ответил:

   – Там чисто, а кур там никто никогда не держал.

   Тогда шея у матери сильно покраснела, и она прошипела:

   – Значит, мы будем первыми. Когда я выходила за тебя замуж, я не думала, что ты сделаешь из меня курицу. Это все твоя сестрица Клара нам устроила. Ты поступил глупо, доверившись ей.

   Отец ничего не сказал, отвернулся и стал внимательно глядеть на дорогу.

   Мать больше никогда не ворчала. На Рождество наступили большие перемены. Хэтти сообщила своим родителям, братьям и сестрам в Элдервилле, штат Иллинойс, что в этом году они не будут дарить друг другу подарки. Но родственники все равно прислали подарки, и ее мать, у которой не было денег, чтобы купить для них что-нибудь, очень расстроилась. Тогда она перестала говорить и перестала вообще что-нибудь делать.

   Сивилла помнила, как они приезжали сюда отдыхать. Как-то раз отец сказал, что они построят здесь летний домик и что, когда она подрастет, у нее здесь будет свой пони. А потом вдруг они просто приехали сюда. Домика никакого не построили, но все равно приехали. Папе и маме здесь не нравилось, а ей нравилось. Здесь было гораздо лучше, чем в большом доме.

   Хорошо было идти вниз по холму с отцом и с Топом, который увязался за ними. Остановились они, добравшись до хранилища кукурузы и амбара на склоне холма. В амбаре были стойла, где они держали корову и лошадей. Иногда Сивилла приходила сюда с отцом, чтобы запрячь лошадей. Она была слишком мала, чтобы водрузить сбрую на место, но, встав на подставку для подойника, могла помочь отцу запрягать.

   Приятно было вернуться к их дереву. Когда не шел снег, они почти каждый день приходили сюда пилить дрова. Сивилла хотела бы спилить все дерево, но отец сказал, что оно слишком огромное и им вдвоем опасно браться за это. Они только подпиливали какое-нибудь дерево, вынимали пилу, а потом мужчина, которого нанимал отец, подрубал дерево топором и валил его. Тогда они возвращались и опять начинали пилить.

   Тут росло много деревьев – дубов и вязов. Красивых.

   Они с отцом и Топом пришли к распаханному заснеженному полю, где их поджидал дуб.

   – Папа, – сказала Сивилла, положив руку на ствол дерева, – оно нас все еще помнит.

   – У тебя хорошее воображение, – заметил отец, улыбаясь и протягивая ей одну ручку поперечной пилы.

   Вместе они сделали запил, и дерево начало поддаваться.

   – Здесь так спокойно, Сивилла, – сказал ей отец.

   Она понимала, что он старается забыть обо всем, что заботило его в последнее время, – про мать и про все остальное.

   Солнце светило ярко. В солнечном свете их дом на холме был хорошо виден. Сивилла с отцом продолжали работать. Им ведь нужно много дров. Она заметила, что на поле ложатся тени.

   – Мне нравятся тени, – сказала она.

   Неожиданно что-то произошло. Она не поняла, что это, а просто почувствовала. И отец спросил ее нервно:

   – Ты слышала громкий смех?

   – Тут никого нет, – ответила она.

   – Но ты слышала? – спросил он вновь.

   – Я слышала, но не знаю, кто это, – ответила Сивилла, глядя на серебрящееся поле.