Сизиф

Ответить Сидеро не успела, так как в дверях дома показался Салмоней. Сначала Сизиф подумал, что брат отправляется на поиски дочери, но тут же усомнился — уж слишком обстоятельно тот был снаряжен в дорогу. И тут же они услышали громкий стук в ворота и голоса, зовущие их всех по именам. Стоявший в отдалении Сулид побежал снова снимать запоры. Ему пришлось повозиться, раздвигая створки наружу, так как толпа, казалось, еще увеличилась. В воротах стояла Тиро.

Даже опускавшиеся сумерки не могли скрыть мертвенного выражения ее лица с черными пятнами вместо глаз. Великий акт разрешения от бремени случился с ней каким-то мрачным и устрашающим образом. Она двинулась к дому, и сразу стало заметно, что девочка едва держится на ногах. Однако никто из столпившихся у ворот не шевельнулся, чтобы ей помочь. Удержал себя и Сизиф — здесь были ее отец и так не в меру тревожившаяся о ней мачеха. Салмоней, задержавшись лишь на мгновение, зашагал навстречу дочери, так и не выпустив из рук тяжелого узла и крепкого дорожного посоха. Они не успели еще сойтись, когда Сизиф понял наконец, что совершаются одновременно два события. Ясно стало, и что вызывает такое отчаяние Сидеро. Салмоней оставлял дом.

Это было одним из самых сильных потрясений в его жизни — наблюдать, как молча, не глядя друг на друга, расходятся, не встретившись, отец и дочь, плотно окутанные каждый собственной скорбью и влекомые собственной судьбой, и как в точке несостоявшейся встречи остаются стянутыми в узел не только их судьбы, но давно забытые деяния всех братьев, нанесших некогда обиду мелкому речному божеству; случайное проклятие униженного ими старика, обретшее силу предсказания; возмездие более важного владыки вод, павшее на самое слабое звено в семье; то же возмездие, искаженное в умах недалекого люда, метившее мимо цели, но благодаря непостижимой связи причин и следствий, включая злую волю обманутой в своих ожиданиях женщины, обрушившееся все на ту же жертву; отсутствие царя, предпочетшего не вмешиваться в драму, разыгрываемую богами; его собственный несвоевременный поход в Дельфы — будто боги намеренно отослали его, чтобы легче было вылепить гибельную легенду… В зыбком свете факелов, которые начали вспыхивать один за другим, Сизифу показалось, что он различает невидимые тугие струны, пронизывающие бытие, соединяющие небо, землю и морскую пучину, богов и людей, и ощущает тягу, уйти от воздействия которой никому не дано. И эта же неумолимая сила побуждала его прислушаться не к собственным порывам, а к ее всепроникающему гулу и не пытаться что-либо исправить, соединить то, чему суждено развалиться. Пора! — сверкнула в его мозгу ясная и завершенная мысль, и тяжело стукнуло ей в ответ упавшее сердце.

Сизиф сумел все-таки подхватить лишившуюся сил девочку и, унося ее в дом, слышал, как отчаянно взывала к мужу Сидеро, умоляя его одуматься, не навлекать на себя еще большего гнева богов, и так не очень благосклонных к их браку. Короткий ответ Салмонея предлагал ей не тратить время и собираться, если она все еще считает себя его женой. Величественный выход за ограду был пока только демонстрацией его решимости — вместе с двумя десятками последователей Салмоней располагался на ночь лагерем неподалеку от царского дома. На рассвете они должны были отправиться дальше, следуя какому-то внушению своего вождя, и Сизиф не терял надежды узнать у брата, что же он задумал на этот раз.

Пока нянька купала Тиро, он оставался поблизости, догадываясь, что его помощь может еще понадобиться. Впав в забытье, девочка не слышала причитаний и расспросов старухи, но вдруг очнулась, стала вырываться из нянькиных рук и звать Сизифа. А потом, будто они вернулись на много лет назад, Тиро, съежившись у него на коленях и спрятав на его груди мокрое лицо, рассказывала, как страшно поступил с ней сын Океана. Да, да, да, это был не юный и прекрасный речной бог Энипей, с которым у Тиро начали было налаживаться нежные отношения. Приняв его образ, ее соблазнил сам всемогущий Посейдон и, совершив непоправимое, надругался над свой жертвой, представ в собственном косматом и пенном облике, шумно веселясь при виде ее растерянности и угрожая гибелью, если она вздумает хвалиться участью избранницы.

Тиро ничего не понимала. Осуществилась ее тайная мечта, но предмет девичьих грез оказался не только смертельно опасен, но — страшно вымолвить — не благороден. Тем временем мучительные превращения вокруг нее продолжались. Мачеха, которой она до тех пор боялась больше всего на свете, стала заботливой матерью, а в одно из тяжких мгновений ей почудилось, что легче поверить в коварство близкого, но такого простого и смертного старшего друга, чем постичь уродство и жестокость великого бога.