Сизифов труд

Пани Веховская испекла на вертеле зайца и необычайно нежное говяжье филе; эти лакомства должны были быть поданы инспектору холодными, разумеется с брусничным вареньем, маринованными рыжиками, корнишонами и т. д. Все эти угощения жена учителя готовила не менее тщательно, чем сам он готовил школу. Могло показаться, что таинственный инспектор приезжает не столько ради проверки успехов деревенских мальчиков в чтении по складам, сколько ради того, чтобы подвергнуть тщательному исследованию вкус заячьего мяса.

Накануне рокового дня учительская квартира, кухня и классная комната представляли собой картину полного переполоха. Все бегали с вытаращенными глазами и самые обыкновенные дела выполняли в невыразимом напряжении нервов. Ночью почти никто не спал, а с рассвета во всем доме снова поднялась судорожная беготня, все шептались, у всех были выпученные глаза и пересохшее горло. Ждали нарочного от Палышевского, школьного учителя в Дембицах (деревни, расположенной на расстоянии трех миль), где инспектору предстояло побывать раньше, чем в Овчарах. Рассчитывали, что, пока инспектор будет ехать по тракту, скороход, перерезав поля прямиком, поспеет в школу Веховского на какой-нибудь час раньше. Учитель уже с самого рассвета ежеминутно посматривал в окно, у которого обычно учился Марцинек. Жилая горница была приведена в порядок, кровати застланы белыми покрывалами. В уголке за одной из них стояли бутылки с пивом, в шкафу – готовое жаркое и все необходимое для приема. Когда в школу стали собираться дети и учитель принужден был покинуть свой наблюдательный пункт, он усадил на свое место Марцинека и велел не спускать глаз с равнины. Маленький Борович добросовестно выполнял эту обязанность. Он прильнул лицом к самому стеклу, ежеминутно протирал его, когда на нем оседал пар от дыхания, и так таращил глаза, что они наполнялись слезами. Около девяти часов на горизонте показалась движущаяся точка. Наблюдатель долгое время с бьющимся сердцем следил за ней. Наконец, когда он уже мог рассмотреть крестьянина в желтом нагольном полушубке, широко шагающего по бороздам полос, он встал со стула. Это был его час.

Располагая столь важным сообщением, он чувствовал себя господином положения. Медленно подошел он к кухне и повышенным голосом скомандовал:

– Малгоська, беги скажи пану, что… нарочный. Он уже будет знать, что это значит.

Малгося тоже знала, что в таких случаях следует делать. Она бросилась в сени, распахнула дверь в классную и с ужасающим криком уведомила:

– Нарочный!

Веховский немедленно отправился к себе в комнату и стал надевать на себя праздничный наряд: широкие черные брюки, ботинки на высоких каблучках с обтрепанными резинками, жилет с очень глубоким вырезом и пиджак, который был ему велик; все это было приобретено давным-давно, во время пребывания в губернском городе в магазинчике дешевого подержанного платья.

Марцинек проскользнул в комнату и боязливо сказал учителю:

– Вон там, господин учитель, вон он идет…

– Очень хорошо. Иди теперь, мой милый, и спрячься вместе с Юзей в кухне. Боже упаси, чтобы вас инспектор увидел!

Выходя из комнаты, Марцинек оглянулся на педагога, который в это мгновение стоял перед одним из образов. Лицо учителя было бело как снег. Голова его поникла, глаза были потуплены, и он шептал вполголоса:

– Господи Иисусе Христе, помоги же мне… Иисусе милостивый… Спасителю! Спасителю!

В этот миг в комнату вбежала пани Марцианна и, толкнув Боровича, закричала:

– Идет! Идет!..

Пан Веховский отправился в школу, а между тем в комнате происходили окончательные приготовления: накрыли стол скатертью, поставили самовар и протирали тарелки, стаканы, ножи и вилки с выломанными зубьями. Марцинек уже нашел для себя и своей подруги безопасное убежище за дверью, между стеной и огромной кладовой, которая занимала полкухни. Втиснувшись в самый темный уголок, они в течение целых полутора часов добросовестнейшим образом скрывались там, чувствуя, что исполняют важную миссию. Они знаками призывали друг друга к молчанию, с сердцебиением прислушивались к каждому шелесту и лишь время от времени осмеливались полушепотом произносить какие-то неясные звуки.

Лишь два часа спустя со двора вдруг вбежала учительница, а за ней Малгося. Последняя в страшной тревоге без устали повторяла:

– Едет начальник! Едет начальник! В кожаной кибитке едет! Ой, что тут будет, что будет, господи Исусе! Ой, что будет, что будет!

Любопытство превозмогло все опасения: Юзя и Mapцин вышли из своего убежища, на цыпочках подобрались к дверям, ведущим в сени, и стали по очереди подглядывать в щель и сквозь замочную скважину. Они увидели задок каретного кузова на санях, огромную меховую шубу входящего в школу господина и спину Веховского, то и дело склонявшуюся в бесконечных поклонах.

Через минуту двери в классную комнату закрылись. Тогда с горьким чувством разочарования они вернулись в свое укрытие за кладовой и там дрожали от страха.