Сизигия

Домик у меня двухэтажный, с куполом, как и все дома Опытной Станции. Я постарался создать в нем уют: стены внутри облицованы деревянными панелями, столы и стулья местного производства расставлены по комнате в приятном, на мой взгляд, беспорядке. Одну стену занимает большая книжная полка, но на небольших столах тут и там тоже лежат книги и журналы. Приятно, когда все под рукой; например, входя в дом, я снимаю ботинки, что позволяет реже пылесосить толстый ковер — и всегда знаю, где их найти, когда снова нужно выйти на улицу.

Но только если здесь нет Джейн! Джейн сравнивает мой дом с хлевом и обычно первые десять минут своего визита тратит на то, чтобы упрятать в шкаф вещи первой необходимости. Она говорит, что не знает, что бы я делал, если бы она не убирала за мной. Я знаю, что бы я делал. Например, сразу находил бы свои ботинки, вместо того чтобы охотиться за ускользающими вещами в забитом старой одеждой и сломанными механизмами шкафу, где в меня то и дело впиваются рыболовные крючки.

Я впервые принимал Артура у себя. Открыв дверь, пригласил его войти, с некоторой гордостью наблюдая, как он знакомится с обстановкой.

— Удобное у тебя жилье, Марк, — признал он, сел без приглашения (верный признак того, что он почувствовал себя как дома) и начал набивать трубку. — Видно, что здесь не хозяйничали женские руки.

— Пока, — многозначительно сказал я. — Но я думаю, Джейн присоединится к нам, как только избавится от своего приятеля. Она видела, как мы вместе уходили из «Клуба», и не захочет ничего пропустить.

— Хорошо. — Его голос невнятно доносился из клубов ароматного дыма. — С пей я тоже хотел поговорить. И потом, если ты уже поправился, я хочу прогуляться с вами обоими к Якорной Заводи.

После страшного происшествия у причала мы с ним успокаивали нервы в «Клубе» несколькими порциями целительных напитков, и я решил, что сейчас было бы неплохо добавить. Не успел я наполнить стаканы, как распахнулась дверь и ворвалась запыхавшаяся Джейн. Я представил ее Артуру — они не встречались прежде из-за его нелюдимого характера, — и она тут же принялась расспрашивать его о чернугах. Должно быть, трубка придавала психиатру вид знающего человека.

— Есть у меня одна идея, — подтвердил он. — Пока что это чистая теория; может быть, нам удастся узнать больше, когда мы сходим к Заводи. Но сначала расскажи, Марк, что тебе известно о жизненном цикле планктона? Помнится, на лекции ты говорил довольно странные вещи.

— Ну, в общем, ничего нового я за это время не узнал. Я наблюдал за рачками в лабораторных аквариумах, но никогда не видел, чтобы они размножались. Они не похожи на земной планктон, описанный в литературе. Начнем с того, что они стойки к болезням и изменениям в окружающей среде и очень долго живут. По-моему, они погибают только при несчастных случаях или если их поедают рыбы. Далее, они все принадлежат к одному и тому же виду: каждый рачок длиной миллиметра три и похож на крошечную креветку. Или, может быть, на омара, — поправился я, — потому что у них есть миниатюрные челюсти. Наконец, они не растут. Вот омары, которых мы ловим в море возле Дельты, действительно аналогичны земным омарам. Правда, их молодь поначалу напоминает с виду планктон, но на этом сходство кончается. Молодые омары быстро растут, и они чувствительны к резким изменениям температуры воды.

— Значит, эти рачки — живучие твари?

— Не то слово — живучие. Они бессмертны.

Артур выбил свою трубку и внимательно исследовал ее.

— Что ты скажешь, Марк, — медленно проговорил он, — если я предположу, что продолжительность их жизни составляет пятьдесят два года?

— Пятьдесят два года? — Я посмотрел на него с изумлением. — Нет, это чересчур. Конечно, я сам сейчас сказал, что они бессмертны, но я имел в виду, что они живут очень долго для своих размеров. Столь маленькие существа не могут жить пятьдесят два года.

— Некоторые бактерии живут.

— Бактерии образуют споры. А рачки — животные, следовательно, у них соответствующий обмен веществ.

— Ты же говорил, что в их обмене веществ есть нечто странное.

— Ну, не до такой степени… — Я задумался. В каком-то смысле я находился в том же положении, что и Артур: применял земные подходы, пока их не опровергала жизнь. Других у нас не было, и в колледже нас учили только земным подходам. Так что именно на нас и ложилась задача пересматривать эти подходы до тех пор, пока мы не получим полную картину аркадийской биологии…

— Представим себе эволюцию планктона, — продолжил Артур. — Никто не знает, с чего все началось, но представим себе, что каким-то образом возникла необычайно выносливая разновидность рачков. Они всю жизнь дрейфуют по океанам — выживая при крайних температурах, — и их постепенно поедают толстики и другие рыбы. Чтобы вид продолжался, они должны размножаться. И по какой-то причине идеальные условия для размножения возникают только раз в пятьдесят два года до время больших приливов.