Сизигия

– Ну что ты там, старина, – произнес он в тишине, – не собираешься просыпаться? Видимо, пока что нет. Погода, кстати, такая же паршивая. Ночью обещают минус двадцать четыре. Теперь я понимаю, почему приезжие не могут здесь ужиться. Я бы и сам уехал. Да куда же? Флорида? Боже мой, тёплый Майями… Горячий песочек, солнце, девочки! Да, это точно местечко получше. Говорят, в Лос-Анджелесе неплохо, но этот ужасный смог в небе. Лучше уж Бостон. Тем более он ещё толком не отстроился после третьей мировой.

Гэбриель с грустью посмотрел на закрытые глаза Арона.

– Знаешь, я ведь тебе не рассказывал. Я тоже рос сиротой. Точнее сказать без родителей. Мы с бабушкой жили вдвоём. Она старалась сделать всё, чтобы я воспитывался полноценным ребенком. Работала на двух работах, чтобы выплачивать аренду за какой-то клоповник. Помню, она задержала с оплатой, и хозяйка выгнала на улицу. Мы ходили по улицам и просили впустить нас на одну ночь. Никто не открывал даже двери. Пришлось идти на вокзал. Мы спали на собственной одежде, сложив её на пол. Я не чувствовал себя бездомным. Разве что бабушка думала иначе, всё ночь она не сомкнула глаз и тихо плакала. И я это слышал. Я пообещал себе, что когда вырасту, то смогу обеспечить нас всем. После окончания школы я поступил в колледж. Я учился днём и работал ночью, чтобы оплачивать его. До сих пор не понимаю, как мне это удавалось. Когда меня взяли с красным дипломом на государственное предприятие в качестве инженере-конструктора бабушка была в восторге. Она так мной гордилась… "Сейчас то мы заживём", – думал я. Но пока я осуществлял свою мечту, болезни медленно её одолевали. Я пожертвовал самым родным человеком, ради своего благосостояния. Я не хочу повторять тех же ошибок, Арон. Не в этой жизни.

У него зазвенел будильник в десять часов. Гэбриель дотянулся до телефона и взял в руку, чтобы выключить. "Двадцать первое декабря", – прочитал он вверху экрана.

– Двадцать первое декабря?! – воскликнул он, вскочив с кресла.

Мужчина взял пальто и скорее направился к выходу. "21 декабря, десять часов вечера", – повторял он у себя в голове. "Переулок Леджертона, десять часов вечера". "Боже мой, как я мог забыть об этом", – бежал он, чуть скользя по дороге, покрытой тонким слоем льда. "Я должен успеть", – повторял он себе.

Было слишком тихо. Он завернул за угол и шёл вдоль переулка, осматриваясь по сторонам. Рядом с мусорным баком лежало тело. Убийца набросился на жертву, прямо из-за зелёной металлической стенки. Шон ещё был жив. Лёжа на боку, его правая рука была прижата рядом с сердцем. Он всхлипывая пытаясь сделать вдох. Под ним была большая лужа крови.

– Держитесь мистер Смит, держитесь, – кинулся к нему Гэбриель и закрыл кровоточащую рану.

Рука полезла в передний брючный карман и достала телефон. Пальцы быстро набрали номер скорой помощи.

– Они уже едут, мистер Смит, держитесь, умоляю вас, держитесь.

Шон мало что понимал в таком состоянии. Его тело давно попрощалось с этим миром, когда как сознание ещё пребывает в нём. Он не мог произнести ни слова. Скорее всего его последним желанием было бы что-то передать сыну. Что-то очень важное. В его глазах была боль. Оставить маленького ребенка в таком возрасте одного. В один момент они закрылись, и мужчина испустил дух.

– Мистер Смит, – повторял Гэбриель раз за разом, пуская слёзы. – Мистер Смит. Простите меня… Я не сумел вас защитить. Я единственный, кто мог это сделать и подвёл вас. Простите меня. Простите…

Colt вместе с кобурой, Гэбриель вытащил с полицейского пояса и зацепил себе.

– Я знаю кому это пригодиться больше, – произнес он и спрятался за соседним зданием.

Ему нужно было понять в какую именно больницу отвезут Шона. Ужасный вечер. Он не застал убийцу, не помог мистеру Смиту. Чувство вины перед Ароном пожирало изнутри. Обещание, которое было дано ему превратилось в пыль.