Скачу за радугой

— Витамин-то молчит! — успокоил его Тяпа. — Труханул, видать!

— Ничего он не труханул! — возразил Шурик. — Понимаешь ты много...

— Профессор! — прищурился Тяпа. — Лупа-то отцовская небось? Дадут тебе дома звону!

— Хватит! — оборвал его Генка. — Дуйте в овраг, помаячьте там немного и обратно. Давай за мешком, Конь!

Генка остался один. Две большие стрекозы гонялись друг за другом кругами, как самолеты в воздушном бою. Одна из них опустилась рядом с Генкой. Он осторожно протянул руку, но, спугнутая тенью, стрекоза метнулась вверх, сразу же откуда-то появилась вторая, и, блестя слюдяными крыльями, они понеслись к лесу. Генка улегся навзничь в высокую траву. И зачем он брякнул про этот Марс? Их «семерке» хватит дел на Земле. Надо только придумать такое, чтобы все ахнули! Генка устроился поудобней и закрыл глаза.

...Трещали выстрелы, скакали и падали лошади, он бежал по крышам вагонов мчащегося поезда, отцеплял паровоз, прыгал с моста в бурлящий водопад. Но в окнах вагонов, в паровозном дыму, в брызгах ревущего водопада видел он печальное девичье лицо за прозрачной оболочкой скафандра...

Генка потряс головой и стукнул кулаком по траве.

— Комар в ухо залетел? — спросил Конь и присел рядом, осторожно опустив мешок. — Вот, принес!

— Что принес? — думая о своем, переспросил Генка.

— Да ты чего, Ген? — уставился на него Конь. — Эти... Скафандры!

— А-а!

Генка уныло кивнул. На Марс, видно, придется слегать. Не отвяжутся. Но зато потом!.. Что будет потом, Генка не знал. Он понимал только, что неотразимый, бесстрашный, блистательный Крис уходит от него все дальше и дальше. И не в масках вовсе было дело.

Жили ведь они раньше без масок. Как еще жили! А теперь все стало другим. Генка вздохнул и поднялся с травы.

— Свистни, Конь!

Конь вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Вороны с карканьем закружились над старой березой, перелетели на сосну у опушки и, нахохлившись, расселись на ветках. Послышался ответный свист, зашевелились кусты орешника, на поляну выскочили Тяпа, Пахомчик, Игорь и Шурик. Последней подошла Оля. Стараясь не смотреть на нее, Генка спросил:

— Книжку прочитали?

— За день-то? — присвистнул Тяпа. — Мы что, больные?

— Шурик рассказал, — разулыбался Пахомчик. — Законная книжка!

— Ладно, — кивнул Генка. — Значит, так... Я — инженер Лось, Пахомчик — Гусев, Оля — Аэлита...

— Вот, вот! — засопел Тяпа.

— Что «вот, вот»? — нахмурился Генка.

— Ты — Лось, она — Аэлита.

— Ну и что?

— Ничего!

Генка увидел, как залилось краской Олино лицо. Она подошла к Тяпе и очень тихо сказала:

— Не смей! Слышишь? Не смей!

— А чего? — попятился от нее Тяпа. — Подумаешь!

— Это подло! — все так же быстро и тихо говорила Оля. — Подло! Подло! Как ты можешь?

Генка тяжело шагнул к Тяпе, но на его руке повис Шурик.

— Плюнь, Ген! Не связывайся!

— Брось! — угрюмо басил Пахомчик, оттирая плечом Тяпу. — Чего дурака слушать!

— Умные какие! — огрызался из-за спины Пахомчика Тяпа. — Все на одного, да?

— Нужен ты нам! — опустил руки Генка и, помолчав, повторил: — Я — Лось, Оля — Аэлита, Пахомчик — Гусев, Тяпа — Тускуб...

— Вот! — вскинулся Тяпа. — Слыхали?

— Опять? — повернулся к нему Генка.

— А по какому такому праву?! — завопил Тяпа. — Ты — Лось, а я этот... Куб какой-то!

— Тускуб! — засмеялся довольный Шурик.

— Один черт! — отмахнулся Тяпа. — Почему?

— Потому! — коротко ответил Генка. — Не хочешь, будешь простой марсианин. Считаю до трех. Раз... Два...

— Ладно, — буркнул Тяпа.

— Простыни притащили? — спросил Генка у Коня.

— Ага! — кивнул Конь. — В мешке.

— Одевайтесь! — приказал Генка. — Все марсиане в белом, на голове стеклянный шар. Мы с Пахомчиком в своем.

— Вот, вот! — заворчал Тяпа. — У нас стеклянные головы, у них свои!

— Так они же земляне! — вмешался Шурик. — Неужели не понятно?

— Мне-то все понятно! — мрачно сказал Тяпа. — Давай сюда мешок!

Когда переодетые «марсиане» вышли из кустов, Пахомчик ахнул, а Генка довольно улыбнулся. Закутанные в простыни, со стеклянными шарами на головах они и впрямь казались существами иной планеты. Да еще где-то в лесу запели ребята, и ветер то относил, то пять приближал мелодию, делая ее таинственной. А кода Оля, прижав худенькие руки к груди, пошла навстречу Генке, он опять вспомнил печальное девичье лицо под прозрачной оболочкой скафандра и, вглядываясь в это приближающееся к нему лицо, вдруг почувствовал себя очень большим и сильным. А она неуверенно, будто вслушиваясь в странные эти слова, говорила:

— Сын Неба! Ты добрый и сильный. Ты пришел из моих снов, но я боюсь за тебя!

Генка повел плечами и широко шагнул ей навстречу.