Скачу за радугой

От выпавшей с вечера росы поднимался туман и белыми полосами стелился по траве. Луна светила так ярко, что были отчетливо видны даже зубчики листьев на верхних, самых тоненьких ветках. Сверкали капельки росы на кустах, голубовато светился мох, молочно-белые березы будто выплывали из низкого тумана, медленно падал пух с осин, все серебрилось и переливалось, и не понять было: зима вокруг или лето?

Ребята шли медленно, ступали легко и мягко, на всю ступню, чтобы не треснула под ногой сухая ветка, не нарушила бы голубую эту тишину.

Генка остановился так неожиданно, что шедшая за ним Оля ткнулась носом ему в затылок.

— Что? — спросила она встревоженным шепотом.

Генка молча пятился к зарослям орешника, тесня спиной остальных.

По опушке бродил человек. Он наклонялся к низкой жесткой траве, поднимал что-то с земли и кидал в ведерко, привязанное к поясу. Иногда присаживался на корточки, раздвигал ладонью траву, посвечивал фонариком и медленно шел дальше.

Генка вгляделся в него и узнал дядю Кешу.

— Выползков ищет… — дыша Оле в затылок, зашептал Пахомчик.

— Кого? — обернулась к нему Оля.

— Червей дождевых, — объяснил Пахомчик. — Для рыбалки. — Он кивнул в сторону старой раскидистой березы. К ее стволу были прислонены длинные самодельные удилища.

— Тихо вы! — шикнул Генка и показал рукой на тропинку, уходящую в сторону от опушки. По ней тоже можно было выйти к просеке, которая вела к землянке. Дорога удлинялась почти вдвое, но другого выхода не было.

Конь, шедший последним в цепочке, оказался теперь первым и с важным видом двинулся по тропинке в глубь леса.

За ним, пригнувшись, чтоб не задеть низкие ветки орешника, потянулись остальные.

Оля оглянулась на отставшего Генку. Он махнул ей рукой: «Иди!» Оля пожала плечами и медленно пошла за ребятами.

Генка встал у самой кромки кустов, почти не скрываясь, и смотрел на дядю Кешу. Ему хотелось, чтобы тот оглянулся, увидел его, удивился, зачем он ночью в лесу, и Генке пришлось бы тогда рассказать ему обо всем. Дядя Кеша не поверил бы, что они сами тесали бревна, строгали доски для нар, навешивали двери, и Генка повел бы его к землянке. Пусть смотрит!

Генка даже шагнул вперед, на опушку, но дядя Кеша уже взял удочки и уходил через сосновый бор к реке. Генка постоял еще немного и прямо через орешник, обдираясь о кусты, пошел к просеке.

Ребята ждали его на повороте, у большого камня, от которого узенькая тропинка вела к землянке. Вид у них был растерянный.

— Заблудились? — насмешливо спросил Генка.

— Слушай! — обернулась к нему Оля.

Генка прислушался. В лесу, в той стороне, где стояла землянка, раздавались глухие удары.

— Лес валят… — сказал Конь.

— Ночью-то? — возразил Пахомчик.

— А что? — вскинулся Конь. — Может, это тот парень… Ворюга этот… Бревна наши раскидывает!

— Пошли! — бросился вперед Генка.

Пахомчик догнал его и, сжимая в кулаке подобранный где-то увесистый сук, задыхаясь, сказал:

— Ты, Ген, первый не лезь… Зуб у него на тебя… Пусти-ка!

Он попытался оттереть Генку плечом, но тот увернулся и, прижав подбородок к груди, бежал вперед.

Когда тропинка стала шире, Пахомчику удалось обогнать Генку, он первым вырвался к землянке и, увидев темную фигуру на крыше, крикнул:

— Эй ты!..

Человек присел от неожиданности и, не удержавшись на краю крыши, неуклюже прыгнул вниз.

Замахиваясь суком, к нему подбегал Пахомчик, сзади наседал Генка, за ним бежали Конь, Игорь и Оля.

— Вы что? — растерянно спросил человек. — Да вы что?! — И, отступая от набегающих на него ребят, вдруг крикнул знакомым тонким голосом: — Смирно!..

Пахомчик ахнул и остановился. Генка налетел на него, и оба упали. На них повалились остальные. И пока они разбирались в чужих и своих руках и ногах, Вениамин стоял над этой пыхтящей и хохочущей кучей-малой и сердито выговаривал:

— Вы что, совсем уже? Дубинками обзавелись? А если бы по голове? Кто отвечать будет?

— За что? — задыхалась от хохота Оля. — За голову?

— Хотя бы! — сердился Вениамин. — Думаешь, она мне не нужна? Пригодится еще!

— Мы решили, что ты чужой! — басил Пахомчик и подталкивал локтем Генку. — Какая это дубинка? Палочка!

— Хороша палочка! — Вениамин взвесил на руке сук, отбросил его в сторону и рассмеялся. — Я же говорил, гангстеры!

— Когда это ты говорил? — подсел к нему Генка.

— Здесь. У землянки, — напомнил Вениамин. — Забыл, как пистолетом размахивал?

Генка притих. Ковбои, маски, пистолеты… Ему вдруг показалось, что все это было не с ним, а с кем-то другим. И давно-давно! Много лет назад. Он смотрел на раскиданные по траве щепки, на кучи опилок, на бревна, лежащие у землянки, на новый дверной косяк. Потом обернулся к Вениамину и спросил:

— Ты что тут один делал?

Вениамин снял очки, долго протирал их рукавом клетчатой ковбойки и наконец сказал:

— Да так… Бревна ворочал… — Помолчал и добавил: — Ты прав. Тяжелые они… Очень.

Генка улыбнулся ему и встал.

— Начнем, что ли?..

* * *