Скачущий на льве

Адриан. Нет, это только что пришло мне в голову. Как тебе нравится такой поворот истории?

Акива. Это кажется мне поэтической фантазией. Хотя, как знать, возможно, в будущем все именно так и произойдет.

Адриан. К чему ждать будущего? Давай сделаем это сегодня! Флегонт! Найдешь ли ты достаточно веских аргументов, чтобы убедить отцов-сенаторов и римский народ в настоятельной необходимости завтра же всем перейти в христианство?

Флегонт. Несомненно, цезарь.

Адриан. А найдешь ли ты столь же весомые доводы в пользу того, что христиан следует немедленно выслать на отдаленные острова, продать в рабство и скормить львам на аренах?

Флегонт. Безусловно, цезарь.

Адриан. Вот образец государственного служащего! Легко ли работать с такими людьми, как ты полагаешь, Акива?

Акива. Не знаю, цезарь. У меня нет такого опыта.

Адриан. Ты немного потерял.

Отпивает вина.

Разумеется, я не собираюсь переходить в христианство. Другой вопрос занимает меня: почему их становится все больше и как эту заразу остановить?

Акива. Запрещение не принесет пользы. Загнанные в подполье культы приобретают совсем изуверские черты.

Адриан. О христианах и так говорят очень много дурного. Раз ты не принадлежишь к их приверженцам, ответь мне беспристрастно. Верны ли сведения о том, что они практикуют человеческие жертвоприношения и ритуальное людоедство?

Акива. Господь Владыка Мира! С чего ты это взял?

Адриан. Флегонт! Прочти нам первое свидетельство.

Флегонт. (Читает) «Во время богослужений они едят свого бога и пьют его кровь».

Адриан. Это подтверждают все осведомители. Ты оспариваешь это?

Акива. Я оспариваю это.

Адриан. Флегонт! Второе свидетельство.

Флегонт. «Они устраивают оргии с пьянством, разгулом и непристойными возгласами, где предаются свальному греху. Во время этих сборищ каждый хватает ближайшую к нему женщину, будь то собственная сестра, дочь или даже мать. Все сливаются в соитии, при этом громко славят своего бога и посылают проклятия всем, кто не входит в их секту».

Адриан. Это тоже неверно?

Акива. Уверен, что нет. Христиане известны весьма воздержанным поведением. Они превозносят девственность и целомудрие. Я не могу себе представить, чтобы они творили подобные бесчинства.

Адриан. Ты утверждаешь это, хотя являешься их противником?

Акива. Я являюсь их убежденным противником, я не разделяю ни одного из положений их учения, я не согласен ни с чем из того, что они утверждают. Но я никак не могу поверить в те омерзительные вещи, которые им приписывает невежественная чернь. Все, что прочел твой секретарь, есть лживые измышления и выдумки.

Адриан. В Риме ты стал бы превосходным адвокатом! Но почему ты защищаешь своих противников?

Акива. Потому что они — люди, такие же творения Божьи, как мы с тобой. Потому что они не совершали тех гнусностей, которые им приписывают.

Адриан. Ты не стал бы обвинителем на суде против христиан?

Акива. Я стал бы обличать их заблуждения на богословском диспуте, но обвинять их на суде в несовершенных преступлениях — нет. Это было бы нарушением заповеди о запрете лжесвидетельства, одной из важнейших в нашем законе.

Адриан. Тогда как ты объяснишь такие сведения о них?

Акива. Это не сведения, это слухи. Они основаны на ненависти и страхе. Христиане верят, что предметы могут перевоплощаться. Они едят лепешку, и воображают, что едят тело своего бога. Они пьют вино, и представляют, что пьют его кровь.

Адриан. Но это же самая примитивная магия!

Акива. Сам обряд, безусловно, магический, но в его основе лежит верное соображение. Нет предметов, как таковых, есть наше отношение к ним и те качества, которыми мы их наделяем.

Адриан. Поясни свою мысль.

Акива. У каждого римского легиона есть свой орел, не так ли? Легионеры с гордостью несут его изображение впереди своих рядов. Для солдат он, как бы, их общая душа, воплощение их храбрости и силы. Потеря орла для них — ужасное бесчестие, они готовы биться за него до смерти. Но для противников Рима, не знакомых с вашими взглядами, орел — это всего лишь деревянная или бронзовая фигурка птицы.

Адриан. Я понял тебя. Значит, христиане уверены, что их бог живет среди них, и они чувствуют его присутствие?

Акива. Да, так они полагают.

Адриан. Если так, мне кажется, я знаю, в чем причина их притягательности. Они сумели заполнить пустоту между богами и людьми.

Акива. Теперь я попрошу тебя пояснить свою мысль.

Адриан. Наши боги слишком далеки от нас. Людей и богов разделяет пропасть. Это началось с нашего завоевания Греции. Как говорил Сенека: «Побежденный победителю диктует условья». Греки подарили нам свою литературу, свою науку, свою философию. От них же мы заимствовали скептицизм, привычку над всем насмехаться и страсть к театральному лицедейству, уничтожающему всякое почтение к властям и богам.

Акива. Странно слышать от тебя такие слова. Ты же известен любовью ко всему греческому.