Скайуокер и тени Миндора

Теперь в распоряжении Кронала появилось достаточно времени, чтобы осознать происходящее. У него появилось достаточно времени, чтобы почувствовать, как его тело теряет физическую целостность. У него появилась просто уйма времени, чтобы чувствовать, как его атомы утрачивают связь с реальностью и исчезают в бесконечной пустоте гиперпространства.

* * *

Под жвалами «Сокола» Хан присел на краешек полиплёночного спасательного одеяла и, обняв колени, принялся ожидать восхода солнца. Лея лежала на одеяле рядом и больше не билась в конвульсиях, а дышала ровно и свободно. Девушка выглядела так, будто впала в спячку.

И Хан решил, что не должен её будить.

Единственным словом, которая Лея смогла произнести, было «свет». Она продолжала просить света и тогда, когда все лампы, светильники и прочие источники света на борту «Сокола» уже были настроены на максимум. Как знать, наверное, Лея имела в виду свет какого-то иного рода.

В любом случае, когда Хан получил от Лэндо неутешительные известия, он подумал, что лучше в такой ситуации дать Лее то, чего она просит. Всё равно их ждёт всеобщая гибель. Из этой западни не выбраться. Выбор свёлся до простейшего: или умереть от уничтожения Миндора, или зажариться заживо на солнечных вспышках Таспана.

Поэтому Хан приземлился на поверхности Миндора, поставив «Сокол» прямо на покрывшемся трещинами поле сражения, расстелил одеяло и устроил Лею как можно удобнее. Чубакка по соображениям приличия остался в кабине, наблюдая за людьми через транспаристаль. Вуки понимал, что в такие моменты уединение ценимо как никогда.

Хан оставался рядом с Леей, пока её припадок не сошёл на нет. Оставался рядом, когда девушка покрылась чёрными сгустками плавлеита, который стекал с неё на одеяло. Оставался рядом в то время, как землетрясение только усиливалось, а смертоносное солнце готовилось взойти над горизонтом.

Он останется с ней и тогда, когда планета, наконец, взорвётся.

Какая горькая ирония судьбы. Лея так сильно страдала от того, что ей пришлось наблюдать за гибелью родного мира. А теперь она сама погибнет такой же жестокой смертью, как и её семья, как весь её народ.

«Вот почему, — мелькнула мысль, — её лучше не будить».

Но как всегда некстати у Силы вновь проявилось это премерзкое чувство юмора. Зашевелилась Лея, и её веки принялись подрагивать.

— Хан?.. — первым делом позвала девушка.

— Я здесь, Лея. — Он ощущал, как ещё немного — и сердце разорвётся. — Я тут, рядом.

Её ладонь нащупала его руку.

— Так темно…

— Верно, — согласился Хан. — Хотя солнце вот-вот встанет.

— Нет… не здесь. А там, где я побывала. — Она глубоко вдохнула и медленно-медленно выдохнула. — Было так темно, Хан. Такая густая и долгая темень, что я даже не могла вспомнить себя. Я ничего не могла вспомнить.

Её глаза открылись, и их взгляды пересеклись.

— Кроме тебя.

Хан сглотнул комок, вставший поперёк горла, и легонько сжал её ладонь. Он не мог издать ни звука.

— Как будто… как будто ты был со мной, — продолжала тем временем Лея. — Ты был всем, что у меня оставалось… и больше мне ничего и не требовалось.

— Теперь-то я точно с тобой. — Голос Хана был хриплым, нетвёрдым. — Мы вместе. И всегда будем вместе.

— Хан… — Лея резко села и провела рукой по глазам. — У тебя найдётся что-нибудь поесть?

— Что? — переспросил Хан.

— Я голодна. Есть какая-нибудь еда?

Хан озадаченно покачал головой. Он кивнул на мертвых штурмовиков, усеявших поле.

— Кроме имперских пайков ничего нет. А они, скорее всего, просрочены.

— Мне всё равно.

— Ты серьёзно?

Принцесса пожала плечами и одарила его улыбкой, от которой даже здесь, даже сейчас, за считанные минуты до гибели, сердце Хана забилось быстрее, а дыхание перехватило.

— Давай устроим пикник, — предложила Лея. — Устроим пикник и понаблюдаем за рассветом. В последний раз.

— Ага, — только и мог отреагировать Хан. — Звучит неплохо.

Он раздобыл несколько пайков с убитых имперцев и они сели перед зарёй, молча уплетая пищу плечом к плечу, а горизонт тем временем охватил пламя, будто загорелась сама планета.

— Что ж, одно можно сказать точно. — Хан выдавил намёк на свою знаменитую кривоватую ухмылку. — Такое блюдо мы наверняка не забудем, пока ещё остаёмся в живых, а?

Лея улыбнулась, хотя в её глазах заблестели слёзы.

— Всегда такой шутник. Даже сейчас. Даже здесь.

Хан кивнул.

— Ну, знаешь, на пороге смерти мы только и делали, что предавались романтическим настроениям. Просто обстоятельства ничуть не менялись.

Земля под ними ощутимо содрогнулась, затем — снова и снова, и тогда Лея сказала:

— Я думаю, нам следует уважать традицию.

— Правда?

— Поцелуй меня, Хан. В последний раз. — Девушка поднесла ладонь к его щеке. Её прикосновение было тёплым, сухим и преисполненным любви. — За все поцелуи, которые мы больше никогда не разделим.

Хан заключил её в объятья и приблизил своё лицо к лицу Леи… как вдруг раздался громкий радостный рёв вуки, всё ещё сидевшего в кабине. Хан поднял голову и открыл глаза.

— Что? Чуи, ты уверен?