Скала

Во время обучения в средней школе я встречался со многими девочками, но ни одно мое увлечение не было длительным. Почти все отсеивались после встречи с моей теткой. Думаю, девочкам она казалась довольно странной. Я же привык к ее поведению, как привыкаешь к беспорядку у себя в комнате — со временем просто перестаешь его замечать. Так что к окончанию школы я был свободен и независим и не имел ни малейшего желания ввязываться в новые отношения. Глазго открывал передо мной безграничные возможности, и я не хотел обременять себя чем-либо, связанным с островом.

Как-то в первую неделю июля мы с Артэром пошли вместе на пляж в Порт-оф-Несс. Настроение у нас, правда, было абсолютно разное. Готовясь к экзаменам, я проводил много часов взаперти в кабинете отца Артэра. Мистер Макиннес взялся за мое обучение всерьез, упорно и неустанно ведя меня к успеху. После того как его сын провалил выпускные экзамены средней школы, он махнул на него рукой, хотя Артэр и решил остаться в выпускном классе еще на год и все пересдать. Так что мистер Макиннес перенес на меня все надежды и ожидания, которые некогда возлагал на Артэра. Из-за этого между мной и Артэром возникло напряжение, которое я объяснял ревностью. Иногда мы встречались после моих занятий и гуляли по деревне в неловком молчании. Я помню, как мы больше часа стояли на краю спуска и молча бросали камни в воду гавани Кробоста. Мы никогда не говорили о моей учебе. Она, будто молчаливая тень, стояла между нами.

Но все это было позади. Погода, казалось, отражала мое внутреннее состояние: спокойные воды залива, сверкающие под ярким солнцем. Только легкий ветерок нарушал неподвижность теплого воздуха. Мы сняли туфли и носки, закатали джинсы и побежали босиком вдоль пологого края пляжа. Мелкие волны разбивались о берег, и на чистом песке идеально отпечатывались наши следы. У нас с собой был пластиковый мешок — из тех, в которые упаковывают торф для продажи. Мы собирались ловить крабов в заводях среди камней на дальнем конце пляжа. Мне казалось, что впереди у меня все лето — бесконечная череда таких вот дней, наполненных самыми простыми удовольствиями.

Артэр, наоборот, был угрюм и мрачен. В сентябре он приступал к работе в мастерской «Льюис Оффшор» — учеником сварщика. Его лето пролетало, утекало, как песок сквозь пальцы. Последнее лето отрочества, в конце которого — каторга бесперспективной тяжелой работы и груз ответственности взрослого.

Среди заводей в скалах, укрытых от реалий жизни, нас ждал другой мир. Единственными звуками там были крики чаек да кроткий шелест накатывающих на берег волн. Вода в скальных расщелинах была кристально чистой и теплой от солнца. Ее расцвечивали яркие ракообразные, которые упорно карабкались по черным камням. Кроме копошащихся крабов, в заводях шевелились только водоросли, повторяя движения волн. Мы собрали около двух дюжин крабов, бросая их в мешок, а потом устроили перекур. Я пошел в отца — хотя волосы у меня светлые, загар получался отменный. Я снял футболку, скатал ее, чтобы подложить под голову, и распластался на камнях. Закрыв глаза, я грелся на солнце и слушал шум моря и крики охотящихся птиц. Артэр сидел, подтянув колени к груди и обхватив руками щиколотки. Он уныло дымил сигаретой. Как ни странно, курение никогда не вызывало у него приступов астмы.

— Каждый раз, глядя на часы, — сказал он, — я вижу, как проходит еще минута. А затем час, день… Скоро наберется неделя, а за ней и месяц. И еще один. Потом наступит первый рабочий день, — он мотнул головой. — И не успею я заметить, придет последний день. И меня похоронят на кладбище Кробоста. И ради чего все это?

— Слушай, приятель, у нас лет шестьдесят-семьдесят в запасе! А ты говоришь о них, как о мгновении. У тебя вся жизнь впереди.

— Это для тебя она впереди. Ты уезжаешь. Ты уже спланировал свое бегство. Глазго — университет — мир. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

— Эй, оглянись вокруг, — я приподнялся на локте. — Вряд ли где-то будет намного лучше.

— Ага, — голос Артэра сочился сарказмом, — именно поэтому ты так торопишься отсюда сбежать.

Мне нечего было ответить. Он взглянул на меня:

— Язык проглотил? — Он стряхнул с сигареты пепел, послав вихрь красных искорок танцевать на ветру. — Я имею в виду, чего мне ждать? Ученичества на такелажной верфи? Возможности провести кучу лет в маске, сваривая металл? Я уже чувствую этот запах!.. А будут еще годы поездок по этой чертовой дороге из Несса в Сторновэй, и потом, в конце — могильная яма!

— Так жил мой отец, — сказал я. — Он не был от этого в восторге, но я никогда не слышал, чтобы он жаловался. Он всегда говорил, что мы хорошо живем. Он просто старался заполнить чем-то интересным те часы, которые не проводил на верфи.

— Это ему очень помогло, — слова выскользнули прежде, чем Артэр осознал, что сказал. Он быстро повернулся ко мне, и в глазах его было сожаление. — Прости, Фин. Я не это имел в виду.

Я кивнул. Чувство было такое, будто на меня упала тень от единственного на небе облака.