Скала

За четыре часа работы мы перенесли на скалы все припасы. Снова начался мелкий дождь; капли воды делали любую покрытую водорослями поверхность опасно скользкой. Наконец мы вытащили на берег резиновую лодку. Четверо мужчин закрепили ее на уступе футах в пятидесяти над бухтой. Лодка оставалась у нас на случай чрезвычайных происшествий. Впрочем, я не мог себе представить, какое происшествие может заставить меня пуститься на ней в плавание. К своему изумлению, я заметил, что Ангел сел на землю в расселине и развел костер из торфа, закрывая его от ветра и дождя собственным телом. На огне уже закипал чайник. В бухте загудела сирена «Пурпурного острова»; я повернулся и увидел, как траулер снимается с якоря и выходит в открытое море. С кормы нам помахал первый помощник. Корабль был нашей единственной возможностью вернуться, единственной связью с домом. Но он уходил, и мы оставались одни на голых скалах, в пятидесяти милях от ближайшей земли. Мне стало невероятно одиноко. Но, к добру или к худу, я оказался здесь. Оставалось только смириться.

Удивительно, но Ангел уже раздавал всем чашки с горячим чаем. Мы достали бутерброды и уселись на камнях. У наших ног плескалось море, в ноздри бил запах тлеющего торфа, а мы ели и пили, чтобы согреться и набраться сил. Теперь предстояло поднять все эти ящики, бочки и мешки на двести пятьдесят футов, к вершине острова.

Я совершенно не ожидал такой изобретательности от охотников на гугу. В одну из прошлых поездок они взяли с собой доски и соорудили настил два фута в ширину и почти двести футов в длину. Он собирался из десятифутовых секций, между приездами людей он хранился на Скале, завернутый в брезент. Сейчас секцию за секцией извлекали из хранилища и соединяли с помощью крепких стяжек. Настил чем-то напоминал деревянные желобы, которые можно увидеть на черно-белых фотографиях Клондайка времен золотой лихорадки. Сверху спустили тележку на колесиках, привязанную к веревке, и начался подъем мешков, бочонков и свернутых матрасов. Небольшие коробки мужчины передавали по цепочке на самый верх. Мы с Артэром работали молча, а выше нас стоял мистер Макиннес, который все время что-то объяснял. Он рассказал, что настил останется здесь на две недели, и в конце мы используем его для спуска гуг — уже ощипанных, опаленных, выпотрошенных и обработанных солью. Пока я не мог себе представить, как мы за четырнадцать дней убьем и обработаем две тысячи птиц.

К середине дня все припасы оказались наверху. Мы с Артэром, ужасно уставшие, взобрались к остальным. Тогда-то мы и увидели «черный дом», стоявший среди валунов. Его построили лет двести назад, и с тех пор охотники каждый год селились в нем. Впрочем, дом — это громко сказано. Перед нами стояли четыре стены, солнце и морская соль выбелили распорки отсутствующей крыши. Трудно было поверить, что здесь мы и будем жить все две недели.

Мистер Макиннес увидел наши лица и усмехнулся:

— Не бойтесь, ребята! Через час вы его не узнаете. Тут станет гораздо уютнее.

На самом деле понадобилось даже меньше часа. Чтобы добраться до дома, пришлось пробираться через нагромождения камней на вершине острова. Мы поскальзывались на лишайнике, помете и грязи. Не влезть при этом в гнезда глупышей, понатыканные буквально в каждой щели, было очень трудно. Вершина острова-скалы кишела птицами и их гнездами, сооруженными из каких-то цветных веревочек. Это оказались обрывки рыболовных сетей, которые птицы вылавливали в море. Зеленый, оранжевый, синий цвета казались абсолютно неуместными в таком первобытном краю. Пока мы пробирались к дому, птенцы глупышей срыгивали на нас — непроизвольная реакция на наше внезапное появление. Зеленая желчь выплескивалась на ботинки и непромокаемые костюмы. Скоро мы пахли почти так же ужасно, как помет, который покрывал все доступные поверхности.

В доме мужчины нашли большие листы гофрированной стали, завернутые в брезент. Мы развернули их, прибили к наклонным стропилам, затем накрыли брезентом и рыболовными сетями, прижав сверху камнями. Теперь наш дом был со всех сторон защищен от ветра и дождя. Правда, внутри было темно и холодно, а от запаха помета было не продохнуть. Пол устилали остатки гнезд. Первым делом пришлось вытащить из дома все гнезда, перенести их на скалы, а пол подмести. В открытых бочках мы развели полдюжины торфяных костров. Припасы отнесли в дальнюю комнату, где люди традиционно держали животных.

Помещение быстро заполнил плотный, удушливый дым. Он перебил запах помета и выгнал уховерток, которые стаями полетели изо всех щелей. Глаза у нас заслезились. Артэр бросился наружу: он стал задыхаться из-за дыма. Я вышел вслед за ним. Он отчаянно втягивал лечебный состав из ингалятора; по мере того, как дыхательные пути расширялись и в легкие проникал кислород, его паника спадала.

— Идите, познакомьтесь со Скалой, ребята, — велел Гигс. — Пока вам тут больше нечего делать. Мы вас кликнем, когда еда подоспеет.