Скала и Пламя

— Я буду принадлежать тебе по закону, а ему для удовольствия. Может, тогда он поймет, что я не его собственность?

Артур глубоко вздохнул.

— Анна, Инг тебя любит… кажется. Он ничего не хочет понимать и не захочет при любом раскладе. Даже таком радикальном, как свадьба со мной.

— Ты не думал об этом?

— О чем?

— Отец спит и видит, чтобы мы поженились. Я — твоя девушка… официально. Ты работаешь на мою семью. Твой отец создал протекцию нашей фирме во Франции. Это было бы выгодно для всех.

— И для тебя? — поинтересовался Артур, стараясь не показать излишней заинтересованности ее словами.

— Для меня особенно. Где я еще найду такого мужа? Ты знаешь все обо мне. Ты принимаешь меня такой. Вряд ли это будет вечный союз. Когда мы друг другу наскучим, и все вопросы бизнеса будут улажены, можно спокойно развестись. И я, кажется, тебе нравлюсь.

Савицкий долго смотрел на красивую обнаженную девушку, удивляясь, как много и одновременно мало смысла в ее предложении.

— Ты мне очень нравишься, красавица, — он поцеловал ее в лоб. — Проведай Инга. Он там утопился или дрочит? Даже не знаю, что отвратительней.

Анна захихикала и чмокнула Артура в губы, для чего ей пришлось подпрыгнуть.

Он уже взялся за ручку двери, когда услышал в спину:

— Подумай, прежде чем отказываться.

— Подумаю, — пообещал Савицкий и вышел в коридор.

***-

Взяв с собою только верность и честь,

Я уйду своею волей в изгнание.

Кен сидел под деревом. Он знал, что она придет, но ожидание раздражало. Терпение никогда не входило в список его достоинств. К слову, список этот был весьма короток. Но после суда он легко мог добавить к нему сочувствие, раскаяние, сдержанность.

Кеннет от души сочувствовал Ольге, которая так глупо разменяла свою жизнь. Москву она предпочла Питеру. Ястребов Волкам. А его самого, Кеннета, отвергла ради мудака Бена. Останься она с ним, в его городе, в его клане, Кен дал бы ей все и даже больше. Но Оля Князева выбрала Гришу Птицына. Артур не ожидал этого. Как и не ожидал он той липкой боли, которая перемешалась с завистью и злостью.

Кеннет не ожидал, что ему будет настолько стыдно перед Эриком. Дядька никогда еще не разговаривал с ним так. В его словах и голосе легко читалось огромное разочарование. Кен мог оправдаться, но не хотел. Хоть сам он и знал, что не виновен, но это не облегчало тяжелого осуждения, которым щедро одарил его родной дядя.

Но как бы то ни было, Кен не жалел. Небольшое, но все же утешение — сдержанность, сила. Он молча и покорно принимал обвинения на суде, не оправдываясь, не прося смягчения приговора. Кеннет не возражал против того, что ему отмерили в наказание Старшие. И он был абсолютно уверен — так будет лучше. Для всех. И для него в первую очередь.

Очередная сигарета между пальцами. Щелчок зажигалки. Глубокая затяжка. Взгляд на часы. И наконец легкий шорох травы за спиной.

— Ты опоздала, — проговорил Кен, едва Стейна вышла из-за деревьев. — Что так задержало? Совет? Эрик? Бен?

Стей саркастически усмехнулась.

— Ничего меня не задерживало, дорогой. Я просто не хотела приходить.

— Врешь, — вернул ей Кеннет лукавый взгляд. — Не хотела — не пришла бы.

Он смотрел на Старшую снизу-вверх, задрав голову, внезапно понимая, что не ошибся. Кен был рад ее видеть. И странное чувство, которое всегда возникало в присутствии Стейны, теперь не пугало его, не беспокоило, не заставляло нервничать. Скорее грело.

— Посиди со мной, — попросил он, двигаясь, освобождая место на плаще.

Она думала недолго. Кен мог поспорить, что небольшая заминка была исключительно в его честь — немного позлить, подразнить. Не чувствовал он нерешительности, категорически не чувствовал.

Стей плавно опустилась на колени рядом с ним, расправляя подол платья. Кеннет улыбнулся ей. В его планы сегодня не входили игры. Не было больше сил притворяться, плести интриги, делать вид, врать.

— Я рад, что ты пришла. Спасибо.

Стейна снова улыбнулась ему. Ее губы разомкнулись, но изо рта не вылетело ни слова. Она словно поймала их на полпути, передумав в последний момент. Насмешливые зеленые глаза Старшей вдруг стали такими серьёзными и пронзительными. Она будто смотрела ему в душу, бессовестно сканируя каждый потаенный, запретный уголок. Кен сглотнул и отвел глаза. Но Стей не позволила ему спрятаться. Она прикоснулась к его щеке и ласково погладила, чуть приподнимая голову, чтобы их взгляды опять встретились. И на этот раз Кен нашел в себе силы пройти рентген, не отвернулся.

— Ты в порядке? — спросила Стейна аккуратно.

— Уже — да.

Он поймал ее ладонь, прижал тонкие длинные пальцы к губам.

— Почему ты молчал на суде?

— Там было достаточно тех, кто желал высказаться.

— Даже Эрику не сказал. Почему, Кини?

— Не хочу. Может, позже.

Они снова замолчали. Кен поглаживал ее руку, крутя перстни и кольца, переплетая ее пальцы со своими.

— За что ты себя наказываешь, мальчик? Неужели это необходимо?

— Мальчик? — хихикнул Кен. — Брось этот тон, Старшая. Или ты так со всеми своими любовниками-молокососами общаешься?

— Я с любовниками не общаюсь, милый. Я с ними трахаюсь. Какой смысл смешивать котлеты с мухами?

— Пожалуй, никакого.