Скала и Пламя

Он кинулся через толпу к выходу. Прокладывая себе дорогу локтями, плечами, он рвался на улицу, потому что дышать с ней одним воздухом, находиться в одном помещении вдруг стало невыносимо. Где-то в середине зала он замешкался, завяз в толпе. Песня заканчивалась, Артур повернул голову к сцене и встал. Он уговаривал себя посмотреть на нее последний раз. Последний раз позволить себе желать ее. И не смог отказать себе в этом, хотя сердце ныло тупой болью, а разум советовал убираться поскорее. Последний раз он собирался получить этот кайф, смешанный с мучениями. И, конечно, на него упал луч прожектора. И ее глаза нашли его в толпе. Их взгляды встретились. Разумеется, он не мог слышать или видеть, скорее почувствовал, как она вдруг перестала дышать.

Стейна обернулась к музыкантам и танцовщицам, дала какой-то знак, и через секунду по залу раскатилось:

— Я в лесах наберу слова,

Я огонь напою вином…

Под серпом как волна — трава,

Я разбавлю надежду сном.

Тебя творить -

три года не говорить.

Он слушал ее голос, слова, звучавшие одновременно и признанием в любви и приговором.

— Всю душу я отдала,

А другая тебя нашла,

Другая за руку увела,

Я ее за то прокляла.

Артур опустил голову и был готов уйти, но последний куплет остановил его.

— Будет время, и будет ночь…

Как в голодный, беззвёздный час

Ты беги, разлучница, прочь -

Обернется огнем мой князь.

Вспыхнут порохом дом и лес,

А дорога ему — в мой край.

Как затлеет подол небес,

Всю, как есть, меня забирай!

Стейна протягивала руки к залу, словно приглашала его. Ее глаза и губы улыбались. Она звала его. Она хотела его.

Солистка ушла за кулисы, оставив зрителей с музыкантами, доигрывавшими мелодию, и танцовщицами, кружащимися по сцене.

Хищная улыбка изрезала лицо Артура. Он рвану со всех ног. Но уже не на улицу, не домой, а в сторону гримерок. Именно в служебной части клуба его настиг Эрик.

— Ты чего вытворяешь? С ума сошел? — рявкнул он, прихватив племянника за локоть.

— Она звала меня, Эрик, — затараторил перевозбужденный Артур. — Похер все. Она звала меня. Она хочет меня.

— Пять минут назад ты говорил, что это не повод ломать ей жизнь. Остынь, Артур.

— Насрать. Я не могу. Ты не понимаешь. Эта песня… Она же никогда ее не пела. Она написала ее для меня, обо мне, о нас. Она говорит мне…

— Бля, парень, ты себя слышишь? Ты пошлешь все, чего достиг, из-за песни? Что за бабьи сопли? Хоть бы и для тебя она пела, но куда девать твою жену, Тони и то, что вы из разных кланов? Очнись, Артур. Приди в себя уже. Оставь ее в покое.

Артур моргнул, чтобы прогнать с глаз пелену наваждения. Он взглянул на дядю трезво и спокойно, а потом твердо произнес:

— Я сам разберусь со своей жизнью. Спасибо за участие.

В его словах и тоне Эрик услышал того мальчишку, который решил переехать к дяде в Питер. И никто не смог бы его остановить. Он отпустил Артура, позволив ему пройти дальше к гримеркам. Эрик знал, что ничем хорошим это не кончится, но не в его власти было помешать племяннику.

А сам Артур летел, как на крыльях. Ему стало так легко и хорошо. Тревожное волнение сменилось предвкушением, даже возбуждением. Он хотел этого знака, желал его. И не мог игнорировать. Здравый смысл, как всегда, заглушило вожделение, страсть ослепила. Савицкий дернул дверь гримерки Стейны и замер на пороге.

* * *

Не дай вам Бог дожить,

Когда победы ваши

Усталостью на плечи лягут вам!

Девчонки из подтацовки Стейны вовсю отрывались после концерта, но Ольге никак не удавалось влиться в общее веселье. Она, конечно, знала причину. Бен, Гришка. Любимый вынужден был остаться в Москве из-за работы. Тор все понимал, когда дело касалось отпусков и отгулов в честь Северных дел, но за это требовал отдачи в другие дни. Питерский концерт Стейны и Компании в честь открытия нового сезона не освобождал Командира Волков от срочных рабочих обязанностей. Гришка уехал в область решать дела филиала и застрял там на все выходные. Взамен Тор поклялся, что не побеспокоит его на приеме у Эрика через неделю.

Такое случалось не в первый раз. И не в первый раз Ольге было неуютно в Питере без поддержки Гриши. Она честно пыталась проникнуться общим весельем, но тщетно. Ноги сами понесли ее к бару, где она взяла себе традиционный Гинесс, а потом пошла в гримерку, где собиралась строчить пошлые послания Бену, пока ее приятельницы не напляшутся.

Оля шла по коридору, улыбаясь самой себе, витая в облаках, она взялась за ручку двери, когда на нее буквально наскочил…

— Артур, — взвизгнула она, подняв глаза.

Он практически упал, но удержался на ногах, схватившись за девушку. По спине Ольги пробежал табун липких мурашек. Савицкий обжег ее полубезумным взглядом, в котором плясало пламя. Он был без рубашки, мокрый, тяжело дышал, а по лицу текла кровь.