Скала Прощания. Том 2

– Они направляются на юг, граф Гутвульф, – удивленно ответил кастелян. – Они бросили свое гнездо в развалинах Наглимунда. Люди, что спят под открытым небом, видели, как они разгуливают по горам в темноте, точно призраки. Они путешествуют по ночам, группами в несколько человек, и всегда на юг – в сторону Хейхолта. – Он нервно огляделся, как если бы только сейчас понял, что сказал. – Они идут сюда.

После того как кастелян ушел, Гутвульф долго сидел и пил вино из чаши. Потом взял шлем, чтобы отполировать его, посмотрел на клыки из слоновой кости в верхней части и отложил его в сторону. Сейчас у него не лежала душа к этому занятию, хотя король рассчитывал, что через несколько дней он поведет войска в поля Эркинланда. А он всерьез не занимался доспехами после осады Наглимунда, когда все пошло не так. Казалось, Наглимунд полон призраков, а еще проклятый серый меч и два других клинка преследовали Гутвульфа по ночам, пока он не начал бояться ложиться спать…

Он поставил чашу с вином, посмотрел на мерцавшую свечу и почувствовал, что настроение у него немного улучшилось. Во всяком случае, ему ничего не мерещилось. Бесчисленные странные ночные звуки, вырвавшиеся на свободу тени в залах и коридорах, исчезавшие ночные посетители Элиаса, все это заставляло графа Утаниата сомневаться в собственном разуме. Когда король заставил его прикоснуться к проклятому мечу, у Гутвульфа появилась уверенность – в результате воздействия магии или без нее, – что какая-то трещина в его мыслях позволила проникнуть в них безумию. И теперь он понял, что это не выдумки и не иллюзии – кастелян подтвердил его предположения. Норны приближаются к Хейхолту. Белые Лисы уже рядом.

Гутвульф вытащил кинжал из ножен и метнул в дверь, он вонзился в дубовое дерево и задрожал. Граф пересек комнату и вытащил кинжал, а потом коротким быстрым движением метнул снова. Ветер шумел в кронах деревьев снаружи. Гутвульф оскалился. Лезвие снова вошло в дерево.

* * *

Саймон находился во сне, не являвшемся сном, а голос у него в голове продолжал:

«… Понимаешь, Хакатри, мой самый спокойный из сыновей, возможно, именно с этого момента и начались наши проблемы. Я только что говорила о Двух семьях так, будто лишь мы уцелели из Вениха до’сэ, но именно лодки тинукеда’я позволили нам пересечь Великое море. Ни мы, зида’я, ни наши собратья хикеда’я не сумели бы добраться до этих земель, если бы не Руян Навигатор и его народ, – но, к нашему стыду, мы обращались с Детьми Океана так же плохо, как и в садах за морем. Когда большая часть народа Руяна ушла, самостоятельно отправившись в новые земли, именно тогда тени стали расти. О Хакатри, мы потеряли разум, когда взяли с собой прежнюю несправедливость, а ей бы следовало умереть в нашем старом доме на Самом Далеком Востоке…»

* * *

Сияя в пламени, маска клоуна со странными плюмажами и рогами подпрыгивала перед глазами Тиамака, и на мгновение его охватило недоумение. Как мог так рано начаться Фестиваль Ветра? Ведь ежегодный праздник, посвященный Тому Кто Сгибает Деревья, должен начаться лишь через несколько месяцев? Но он смотрел на клоуна ветра, который кланялся и танцевал перед ним, – а как еще можно объяснить его головную боль, если не от избыточного употребления пива из папоротника – верный признак Фестиваля?

Клоун ветра негромко щелкнул и потянул что-то, зажатое в руке Тиамака. Что клоун делает? И тут он вспомнил: конечно же, он хочет получить монетку, у всех должна быть денежка для Того Кто Сгибает Деревья. Клоуны собирали блестящую дань в глиняные кувшины и трясли их, глядя на небо, – так возникал гремящий громкий звук, музыка фестиваля, – шум, который способствовал проявлению доброй воли Того Кто Сгибает Деревья, чтобы он не давал вредным ветрам устраивать наводнения в заливе.

Тиамак знал, что он должен отдать клоуну монетку – разве не для этого он захватил ее с собой? – Но уж слишком вкрадчиво клоун ветра его хватал – и это вызывало у Тиамака смущение. Маска клоуна подмигивала и ухмылялась; Тиамак, боровшийся с растущим чувством недоумения, еще крепче сжал металлический предмет. Что здесь не так?..