Скала Таниоса

Тем не менее, хотя на похоронах должны были присутствовать только жители селения, в тот день явился Саид-бей. «Владетель Сахлейна только что перенес удар, — поясняет „Хроника“, — но настоял на том, чтобы проделать этот путь, опираясь на руку своего старшего сына Кохтан-бея».

— Шейх Франсис просил своих многочисленных друзей при нынешних обстоятельствах остаться дома, дабы избежать неприятностей, — таковы его честь и благородство. Моя же честь велит мне все-таки прийти.

«Эти слова будут стоить ему жизни, — свидетельствует автор „Хроники“, — а нашему селению принесут новые невзгоды».

В последний раз два старых сеньора стояли вместе, плечом к плечу. БунаБутрос пробормотал над могилой Раада длинную молитву, куда ввернул и пару слов о Гериосе, чтобы Бог простил ему его преступление. Возвратить тело управителя власти отказались; насколько мне известно, он так и не удостоился истинного погребения.

Не прошло и двух недель, как значительный отряд египетских войск вперемешку с солдатами эмира наводнил Кфарийабду, ворвавшись на заре со всех сторон одновременно, будто во вражескую крепость. Военные скопились на Плитах, заполнили прилегающие улицы и дороги, ведущие в селение, расставили свои палатки вокруг замка. Во главе их стоял не кто иной, как Адиль-эфенди, но теперь с ним рядом находился хведжаСелим, уполномоченный эмира.

Эти двое пожелали встретиться с шейхом. Тот сразу затворился в своих покоях, а им велел передать, что, если бы они питали хотя бы самомалейшее уважение к его скорби, они до истечения сорока дней не явились бы сюда докучать ему. Однако они взломали дверь и принудили его выслушать требование «тирана». Этот последний напоминал, что патриарх приезжал к нему с просьбой дать солдат для армии, и теперь он желает знать, расположен ли шейх сделать это. Тот отвечал в прежней манере:

— Придите ко мне по истечении сорока дней, и я поговорю с вами.

Но их визит в замок был чистейшей провокацией, а в селение они пришли, чтобы выполнить то, что им поручено. И пока Селим разыгрывал парламентера, его люди обходили дом за домом, требуя, чтобы жители собрались на Плитах, дабы выслушать воззвание.

Поселяне стали подтягиваться туда, недоверчивые, но движимые любопытством, мало-помалу они заполнили площадь и двор приходской школы до самых аркад кафе. Беззаботные мальчишки даже подставляли руки под ледяные струи источника, пока родители не урезонивали их подзатыльниками.

А наверху, в покоях шейха, Адиль-эфенди, скрестив руки, немо стоял в дверях, пока Селим неторопливо изводил хозяина дома, свою добычу:

— Жители Кфарийабды известны своей храбростью, когда они встанут под ружье, наш эмир найдет им применение.

Вероятно, он хотел, чтобы у него спросили, о каком применении идет речь. Но шейх молчал, предоставив ему продолжать.

— Жители Сахлейна ведут себя все более дерзко. Еще вчера они устроили засаду на патруль наших союзников, ранили троих. Пришло время примерно наказать их.

— И вы хотите повести моих людей на людей Саид-бея?

— Нам — вести ваших людей, шейх Франсис? Никогда! У Кфарийабды есть традиции. Вы сами, и никто другой, станете у них во главе. Разве не вы всегда водили их в бой?

Предводитель шпионов, казалось, упивался своей ролью — медлительно поворачивать копье, терзая его острием плоть раненого хищника. Шейх не отрывал взгляда от дверей своей комнаты. Там ждала дюжина вояк, держа наготове оружие. С презрительной усмешкой он повернулся к своему палачу:

— Ступай и скажи твоему хозяину, что между родом Саид-бея и моим никогда не пролилась ни одна капля крови, и пока я жив, этому не бывать. Зато между твоим эмиром и мной теперь — невинная кровь моего сына, за которую, как то и подобает, будет воздаяние. Твой хозяин ныне мнит, что вознесся на вершину своего могущества, но самые высокие горы обрываются в самые глубокие ущелья. А теперь, если у вас, как одного, так и другого, осталось хотя бы на грош достоинства, уходите из моей комнаты, покиньте мой замок!

— Это замок тебе больше не принадлежит, — сказал тогда Селим, уставившись себе под ноги. — У меня приказ забрать его.

Несколько минут спустя шейх Франсис с завязанными глазами, с руками, скрученными за спиной, спускался по ступеням к источнику — двое солдат шагали по бокам, поддерживая его под локти. Он шел с непокрытой головой, и все видели его серебристые волосы, вздыбленные вверх вокруг маленькой плеши. Но на нем все еще был его жилет цвета зеленых яблок, шитый золотом, последний знак его власти.

Жители селения все были там, немые, неподвижные. Дышали в ритме шагов старика, вздрагивали всякий раз, когда он оскальзывался на ступеньке и его подхватывали.

Потом Селим знаком приказал солдатам остановиться и усадить шейха прямо за землю. Адиль-эфенди и он сам встали прямо перед своим пленником, так что толпа больше не видела его.