Скала

Магазин в Кробосте находился в старом каменном амбаре в полумиле от школы, в конце дороги. Он стоял на углу у главной дороги, в его двух маленьких витринах никогда ничего не выставлялось, а узкая дверь между ними служила входом в магазин. Мы видели амбар вдалеке, а рядом с ним — каменный сарай с красно-коричневой шиферной крышей. Однополосная дорога, по которой мы шли, была длинная и прямая, без тротуаров; с обеих сторон ее стояли покосившиеся деревянные столбы — жалкая загородка от овец. Высокая трава вдоль канавы клонилась от ветра, а вереск почти высох. Казалось, дома нанизаны на нитку основной дороги, как квадратные бусины. Вокруг не было ни кустов, ни деревьев — только заборы и остовы ржавых машин и тракторов.

— Ты живешь в Кробосте, да? А где? — спросил я Марджори.

— Нет, я живу на ферме Мелнес, это в двух милях от Кробоста, — она понизила голос, так что из-за ветра ее было едва слышно. — Моя мама — англичанка, — Марджори как будто открыла мне свою тайну. — Поэтому я говорю по-английски без гэльского акцента.

Зачем она мне это рассказала? Я пожал плечами:

— А я и не заметил.

Она засмеялась:

— Ну конечно!

Было холодно, и начинался дождь. Надевая капюшон, я украдкой посмотрел на свою спутницу. Она раскраснелась, и косички развевались за ней по ветру; ветер в лицо ей явно нравился.

— Марджори… — Из-за ветра приходилось почти кричать. — Красивое имя.

— Я его ненавижу! — Она сердито взглянула на меня. — Это мое английское имя, но никто меня так не называет. На самом деле я Маршели, — она сделала ударение на первый слог, как и в «Марджори». Мягкое «ш» после «р» — наследство, доставшееся гэльскому языку от тех двухсот лет, когда на островах хозяйничали викинги.

— Маршели… — повторил я. Мне понравилось, как это звучит. — Так еще лучше.

Она застенчиво посмотрела на меня и снова отвела взгляд; ее синие глаза на мгновение встретились с моими.

— А как тебе твое английское имя?

— Финлей? — Она кивнула. — Совсем не нравится.

— Тогда я буду называть тебя Фин. Как тебе?

— Фин, — повторил я. Коротко и ясно. — Неплохо.

— Хорошо, — улыбнулась Маршели. — Значит, теперь ты Фин.

Так и получилось, что Маршели Моррисон дала мне имя, которым меня называли до конца жизни.

В то время первоклассники в первую неделю проводили в школе только часть дня. После обеда мы уходили. В первое утро нас с Артэром подвезли до школы, но домой мы должны были идти сами — в конце концов, это всего миля. Артэр ждал у ворот — меня задержала миссис Маккей, чтобы вручить записку для родителей. Когда я вышел, Маршели уже была далеко; она шла одна. Мы промокли, когда возвращались из магазина, и остаток утра сидели на радиаторе, чтобы обсохнуть. Сейчас дождь перестал.

— Скорее! Я тебя жду! — Артэру не терпелось попасть домой: он хотел половить крабов в приливных озерцах за своим домом.

— Я пойду домой через ферму Мелнес, — сообщил я. — Это короткий путь.

— Что?! — Он посмотрел на меня, как будто я тронулся умом. — Это же очень долго!

— Вовсе нет. Я срежу по дороге Кросс-Скигерста, — я понятия не имел, где это, но, по словам Маршели, это был самый короткий путь из Мелнес в Кробост.

Я не стал ждать, пока Артэр возразит, и побежал следом за Маршели. Догнал я ее, уже запыхавшись. Она хитро улыбнулась:

— А я думала, ты пойдешь домой с Артэром.

— Я решил пройтись с тобой до Мелнес, — сказал я небрежно. — Это короткий путь.

Маршели смотрела недоверчиво:

— Для короткого пути это слишком долго. Но, — тут она пожала плечами, — я не могу запретить тебе идти со мной, раз ты этого хочешь.

Я мысленно улыбнулся и с некоторым трудом подавил ликование. Когда я оглянулся, Артэр недовольно смотрел на нас.

Дорога на ферму отходила от основной незадолго до поворота на Кробост. Прерываясь редкими тропинками, она тянулась на юго-восток по торфяному болоту, которое простиралось до самого горизонта. Но здесь местность была выше, и, оглянувшись, можно было увидеть дорогу до самого Свэйнбоста и Кросса. Дальше — целый лес могильных камней на кладбище Кробоста, а за ними — только море у западного берега. Северная часть Льюиса ровная; ни холмы, ни горы не мешают облакам нестись через Атлантику к проливу Норт-Минч. Поэтому погода здесь переменчивая: свет и сумерки сменяют друг друга — дождь, потом солнце, черные тучи, синее небо. И радуги — в детстве я видел очень много радуг, особенно двойных. И в тот день мы видели радугу: она быстро поднялась над торфяным болотом, яркая на фоне черно-синих туч. Это было так красиво! Словами описать невозможно.

Дорога шла слегка под уклон, и впереди в низине показалась ферма. Заборы здесь были в относительном порядке, на пастбищах паслись овцы и прочий домашний скот. Высокий амбар с красной крышей и белое здание — дом фермера — окружали каменные подсобные постройки. Мы остановились у выкрашенных в белый ворот; за ними начиналась грунтовая дорога, ведущая к дому.

— Не хочешь зайти, выпить лимонада? — спросила Маршели.

Но я к тому времени уже сильно нервничал. Я не знал, где нахожусь и как мне добраться домой, зато прекрасно понимал, что опоздаю. Я заранее чувствовал гнев мамы.