Скальд

— Фига се! Неисповедимы пути алинорские, вот уж не думал, что такое пить станут! Да и самогон? Здесь? Это же фентезийный мир! Какого хрена тут самогон делает?

— Ну и что, что фентезийный? А крестьяне, по-твоему, только вино и пиво пьют? И за ними в город ездят? Да тут от иного села до крупного поселения неделю пехом идти! Здесь, между прочим, квест целый есть на получение этого напитка и чтоб тебе его в сёлах продавали!

— Расскажешь?!

— А то! Бутылку только верни! — орк, заметил, что я собираюсь спрятать тару в сумку.

— Ну и бери не больно-то и хотелось — сожалеюще вздохнув, кинул её обратно.

— Знаешь, какой напиток наикрепчайший?

— Просвети же! — огрызнулся я, расстроенный тем, что не удалось прикарманить заветную фляжку.

— Нет ничего крепче маминого молока. До сих пор не помню первые годы жизни.

— Да, дикое пойло, тоже постоянно что-то орал и сикал под себя.

И лесную тишь пронзил наш дружный истерический хохот. Орк как-то подозрительно посмотрел на меня и спросил, утирая слезы, выступившие в уголках глаз:

— Ошкуй, дружище, а ты блевать и бледнеть не будешь?

— С чего бы мне это делать? — переспросил я, вытирая лезвие сослужившего хорошую службу Гейра об шкурку ближайшего рагерта.

— Ну как-то всё тут к этому располагает, а это как не как твой первый бой! Поздравляю с пятнадцатым уровнем! — Орк при этих словах обвёл руками поляну, предлагая мне оглядеться.

Да-а-а, некогда прозрачные воды речки несли в себе мутные кровавые потёки, по всей поляне валялись трупы рагертов, с чудовищными ранами от меча и топора орка и аккуратными проколами горла от моего копья. В сторонке валялась голова вожака и над ней кружили мухи, картина та ещё. Я в очередной раз подивился реализму Алинора, подумав, что наверно у игроков до восемнадцати лет кровь и мозги с костями так не хлещут, и нехотя ответил орку.

— Это всё, конечно, очень даже располагает, но я дружище пару-тройку лет следаком проработал, пока после одной неприятности на вольные хлеба не перешёл, а там я и не такого насмотрелся. Да и в морге частым гостем бывал.

— А вон оно чё, Михалыч, — ухмыльнулся орк, — ну что пошли трупы потрошить?

— Не, пас, панцирь мне не надеть, шлем думаю тоже, а топор вряд ли подниму, а с этих задохликов наверняка хлам один! Ты лучше золотом отсыпь по себестоимости и копий или топоров их с десяток подкинь!

— Хорошо, подожди! — Быдыщ умчался обшаривать трупы, в чём у него чувствовалась сноровка.

Вернувшись, попросил:

— Открой обмен, добрый дедушка Мороз тебе подарочки принёс!

— Ок.

Мне упало десять паршивеньких топоров рагертов и пять тысяч золотом!

— Что так много?

— Твоя законная половина. Доспех элитка, топор тоже. Его себе возьму. Чудо как хорош, из чёрной бронзы, такие только в предгорьях и делаются этими уродцами. С железом они не больно знакомы!

Топор, тщательно очищенный от грязи и крови, занял место на поясе орка.

— Цена честная, ты не сомневайся, может, больше выйдет, не знаю, элитки каждая по пять — семь тысяч стоят, да и шлем колоритный наверняка кого-нибудь покупателя заинтересует, но у меня все равно больше нет с собою, надо в гостиницу идти.

— Не в моих правилах в друзьях сомневаться и деньги делить, мне этих за глаза хватит.

— Ну что погнали тогда?! Теперь быстро дойдём, и недалеко, и эти паршивцы всю живность распугали.

Мы без особых проблем за полчаса неспешного бега добрались до села с названием "Ноккельм".

— Ну что по домам? Завтра продолжим? — опередил меня Быдыщ.

— Ага!

Мы обнялись на прощание и расстались. Нажал "логаут" и вывалился из капсулы.

Эх-ма кутерьма! Все тело затекло! Эти дни в погоне за уровнями и опьянённый новыми возможностями, я покидал игру, только чтоб поесть и поспать и снова погружался в Алинор.

Приняв душ, почувствовал себя намного бодрее, спустился на первый этаж и разогрел вчерашнего рататуя. Поев сам, сварил куриных горлышек и перловой каши псу, отправился его покормить.

Локи, трёхгодовалый кобель московской сторожевой овчарки встретил меня щенячьим визгом и попыткой залезть ко на руки, но увы, я и двумя то эту шестидесяти килограммовую тушу с трудом поднимал, а одной уж и подавно.

Потрепав его по холке и почесав за ухом, мы отправились гулять. Уйдя из следствия, я перебрался в родительский дом, в деревню, перестроив его. Меня всегда тянуло в глушь и тишь села. Продав недвижимость в городе и добавив кое-какие сбережения, вложился в одно перспективное дельце, приносящее стабильный доход и позволяющее почти ни в чём не отказывать.

Делами фирмы занимался младший брат, живущий иногда вместе с семьёй у меня, благо до города было недалеко, а дела он мог решать и дистанционно, изредка привлекая меня для разрешения спорных вопросов и советов.

Руку я потерял во время одной из таких прогулок с псом, и если бы не он гнить мне в земле. Снова ласково потрепал своего самого преданного друга между ушей, отчего тот довольно заурчал. Тогда топор местного алкаша раздробил всё правое предплечье, и руку пришлось отнимать, а их с товарищем хоронить. Службу покинул, но хоть не сел, долго боялся, что пса отравят, но мстить за эту парочку, было видать некому.