Скалка

Мы уже столько раз целовались, но каждый раз пульс учащается, а время… оно замирает. И совершенно непонятно, как всего несколько секунд длятся целую вечность.

— Я рад, что приехал в этот город, — тихо произносит Холодов, едва касаясь губами моей щеки. — Рад, что сам, едва не заблудившись, погнал по этим Дубкам. И что ты оказалась моей студенткой. Есть своя польза от вашего универа. Какая ирония…

Я не очень понимаю, что он имеет в виду.

— Ирония? — переспрашиваю уже на правах его девушки. — В чем ирония?

— Неважно, потом как-нибудь расскажу. — Он лишь отмахивается от моего вопроса, так что становится немного обидно. Но затем он произносит такие слова, за которые я многое могу простить: — Ты — лучшее, что есть в этом городе, Тамара, и я совершенно точно не намерен терять тебя.

— И я! И я! — Бросаюсь все-таки ему на шею, не сдерживаю себя. Он даже слегка покачнулся от моего напора, но лишь сильнее прижал к себе. — Я тоже рада, что тогда заблудилась. Боялась тебя жутко первое время, ты вел себя с нами, как козел! И со мной тоже!

Он снова целует меня, заставляя замолчать, а я и рада. Потому что чувства переполняют, они готовы разорвать меня, я чувствую себя пьяной. И эта мысль, а на самом деле мой вечный страх оказаться пьяной, оказывается спасительным, отрезвляющим. Ярослав так и не сказал мне, что влюблен.

Глава 38

Тамара

— Погоди, то есть как это ты у меня больше не преподаешь?!

— А ты расстроена? — Некогда зеленый, а теперь просто бледный злыдень обаятельно улыбается. — Полюбила английский?

Сегодня первый день за последние почти две недели, когда у Ярослава нормальная температура. Везунчик Холодов — никаких следов ветрянки на теле практически не осталось, лишь корочки от ранок еще не все отпали. Но это вопрос буквально пары дней, не больше.

— Я терпеть не могу английский! Он мне никогда не давался. А с чего ты?..

— В моем мире это называется конфликтом интересов. — Ярослав присаживается на подлокотник кресла, в котором я сижу, и тут же начинает расплетать мою косу. — А в академическом мире ссылаются на педагогическую этику.

— Ты разговаривал со своим дядей? — догадываюсь я. — С тем, который наш ректор?

— С тем, который наш ректор, — соглашается Холодов.

По мере того как вся гадость с его лица постепенно сходила, настроение Ярослава Денисовича заметно улучшалось. Вот и сейчас, судя по всему, он совершенно не расстроен, что больше не будет мучить нашу группу. Да у нас все с ума сойдут от счастья, когда узнают. Последние дни уже несколько девчонок с курса подходили, здоровьем преподавателя интересовались. Я честно отвечала, что он вот-вот вернется в универ. Народ шептался, хмурился, но высказывать свое «фе» в лицо побаивался. А теперь, значит…

— Это только нашей группы касается или еще параллельной? А что с другими на курсе?

— Повезло только вам. Остальным будет облом, — спокойно сообщает самый ненавистный препод нашего учебного заведения. Он тянет меня за руку, заставляя встать с кресла. — Но, знаешь, я предполагаю, что ты не будешь переживать за тех, кому не так повезло.

Ярослав садится в кресло и усаживает меня к себе на колени.

— Не буду. А кто, кстати, у нас будет вместе тебя? Кому экзамен сдавать придется?

— Понятия не имею, но, думаю, это можно отпраздновать.

Он снова улыбается, глаза кажутся еще ярче на бледном лице. И, кажется, я знаю, как именно он хочет отпраздновать.

— Подожди. — Ловлю его руку у себя под футболкой. — Мы же говорили, то есть ты сам сказал, что торопить не будешь. Что у нас…

— Я был в бреду! А теперь вернулся в сознание, — со смехом парирует почти выздоровевший Холодов, но руки из-под одежды все-таки убирает. — И хочу веселиться.

Я тоже. Последние дни были просто чудовищными, и я бы не справилась с этим без Ярослава. После того как многих преподов уволили или под тем или иным предлогом отстранили от работы, остальные так гайки закрутили, что теперь все, кто хочет сдать сессию, головы не поднимают. Ну и я в том числе. Ярослав сам присвистнул, когда увидел объем заданий по, казалось бы, проходным дисциплинам. Еле удержалась, чтобы не сказать ему: «Твоя работа», но все-таки вовремя язык прикусила. И правильно сделала. Принципиальный и неуступчивый Холодов, наплевав на все свои установки и обещания заставить меня нормально учиться, просто брал часть моих заданий и сам их делал. И это со своей температурой под тридцать восемь! И еле-еле успевали вдвоем все выполнять. Сейчас зачеты уже все сданы, перед Новым годом.

Вот такая у нас романтика! Никогда не забуду. Но от понимания того, что мы все время рядом, что он — мой молодой человек, мой мужчина, крылья на спине вырастали! И пока я готовила нам перекусить, он, чертыхаясь, сидел на диване и выполнял за меня тесты, вот только шпоры писать категорически отказался. Проще всего, конечно, дело обстояло с английским. Скажи мне кто об этом еще пару месяцев назад… да и сейчас поверить нелегко.

— Я предлагаю вечером выбраться, наконец, из дома, — заявляет Ярослав, поглаживая мое колено.