Скалола. В осаде (сборник)

Ну что же, пора подводить итоги. Он вытянул один из самых главных счастливых билетов в своей жизни. Правда, жаль, что слишком мало людей смогут оценить это. Слишком мало. Не будет ни парада, ни оркестра, ни конфетти. Ничего из того, о чем думалось в детстве. Да... Парад. Он так хорошо помнил парад, на котором они были с матерью, словно все произошло только вчера. Хотя... нет. Кого чествовали тогда, Квейлан уже не помнил. Но зато помнил черные лимузины, сплошь скрытые разноцветными лентами серпантина, и яркий, почти нестерпимый блеск медных инструментов, и красные, броские костюмы оркестрантов, марширующих впереди машин по Уолл-стрит, от Брод к Пирл. И звездно-полосатые полотнища на всех зданиях. Музыка звучала торжественно и радостно. А сверху сыпались конфетти. Маленький Эрик Квейлан впервые присутствовал на таком зрелище, и оно оставило в его душе неизгладимые впечатления. Пестрые кружочки бумаги сыпались сверху так густо, словно был сильный снегопад. Невозможно было даже разглядеть толпу на противоположной стороне улицы. А уж сколько народу собралось! Радостные крики, .смех, аплодисменты. И в центре всей этой круговерти трое улыбающихся парней, гордость Америки, герои.

Как же ему хотелось когда-нибудь стать таким же, как они. Смелым, сильным, отважным. Вот он и стал. Только триумфа не получилось. Ни флагов, ни музыки, ни конфетти, ни радостной толпы. Кроме, разве что, четырех-пяти парней в Айдахо.

Квейлан прислушался, не открывая глаз. Появлявшиеся несколько раз военные вертолеты беспокоили его. Не пугали, а именно беспокоили. Отчасти. Не очень приятно наткнуться на военный патруль. Тем не менее, он никогда не терял головы. Ни при каких обстоятельствах. Этому хорошо учила работа.

Квейлан открыл глаза. Потянувшись к панели управления, включил рацию и перебросил тумблер в режим общей трансляции. Эфир был чист. Несколько раз возникали обрывочные голоса, из которых он понял, что полицейские патрулируют западный район гор. Но его это не волновало. Все наземные патрульные службы не могли помешать им. Относительно серьезную угрозу представляли собой геликоптеры, но хороший пилот — а Эрик считал себя хорошим пилотом — без труда оторвется от двух-трех вертолетов, используя рельеф местности. «Джет», будучи более маневренным и вертким, чем длинный, поджарый «хьюи», сможет уйти по ущельям. К тому же, пока по крайней мере, воздушного патруля видно не было, а с минуты на минуту Тревис и Телмар должны найти деньги. И значит, даже если их засекут, они будут иметь определенный перевес во времени.

Да, кстати, Тревис и Телмар. Еще одна проблема. Ну, Телмар-то вряд ли отважится выступить против него, а вот полицейский... Полицейский может быть опасен. С таким характером и вспыльчивостью он рано или поздно «засветится». Интерполу или агентам УНБ не составит большого труда защелкнуть «браслеты» на запястьях этого парня. Тревис не умеет молчать. А значит, надо сделать так, чтобы коп не смог ничего сказать. Эй, кто здесь говорит о жалости? Если бы он жалел гов...в, вроде этого полицейского, ему давно пустили бы пулю в башку или поджарили бы на «горячем кресле». Нет, скорее всего, все - таки нулю в башку. Из двух зол, как говорится. Будет надежнее, если Тревис замолчит навсегда. Прежде, чем у него хватит ума проделать то же самое с ним, Эриком Квейланом. А в один прекрасный момент

Тревис попытается это сделать. Тут можно спорить, не боясь проиграть.

Квейлан поправил пистолет, засунутый за брючный ремень, и в этот момент заверещал зуммер рации. Он взял ее с кресла и тут заметил, как дрожат его пальцы. «Да, волнуюсь. А покажите мне парня, который абсолютно спокоен, когда речь идет о тридцати миллионах».

Он глубоко вздохнул, нажал на нужную кнопку и спокойно сказал:

— Я слушаю тебя. Отвечай. Ты получил то, что нам нужно?

Динамик взорвался яростным воплем:

— Уокер! Он все еще жив!!! Денег нет, Квейлан!!! Ни цента!!!

— Это открытая линия, — сурово произнес главарь, пытаясь пресечь этот припадок. — Никаких имен, слышишь? И не паникуй, черт тебя дери!

— Двадцать лет, Квейлан! Вот какова награда за все это дерьмо! Двадцать лет! Но тебе, Квейлан, вообще ничего не светит! Господи, как меня угораздило связаться с таким дерьмом, как ты, Квейлан!

— Прекрати радиопереговоры! Перестань! Кончай связь, тупица!

— Только такой ублюдок, как ты, мог заварить все это! Дерьмо!

— Ты сошел с ума! Немедленно возвращайся!

— Это я-то сумасшедший? Квейлан, это ты сошел с ума! Понял? Да, я вернусь, но только когда закончу с ублюдком Уокером!

— Черт побери, Тревис! Возвращайся немедленно!

— Пошел ты к матери, Квейлан!