Скалолаз

Покой оставил их, он стал таким же призрачным и невесомым, как Идея. Кто-то, забредя в своих мыслях до седых волос, испуганно вздрагивал и со страхом косился на речку: изо дня в день рыбалка, телевизор круглые сутки, жена, ОЧАГ! Нет! Гнать от себя это видение!

Что – «жить и умереть» в Чехии? Да! Но любя родину и ненавидя пришлых. Ненавидя хотя бы за то, что кто-то из них сейчас в одной постели с проституткой-немкой. И жечь каждую немку, забеременевшую не от немца; топить каждого немца, вступившего в связь с женщиной другой нации.

Кепке прикурил сигарету и сошел с крыльца, найдя место между двумя машинами марки «Мерседес» – седаном и микроавтобусом. Шеель предпочитал ездить на микроавтобусе. Даже в Прагу, до которой расстояние составляло около восьмидесяти километров. По Чехии он ездил без опаски. У него были строгие рекомендации от майора Янчулы: немедленно связаться с ним даже в случае мелкого ДТП.

В дальнем уголке базы скрывался за деревьями гараж ангарного типа на три машины. Сейчас он пустовал. Однако накануне операций там стояли угнанные машины и мотоциклы. Дитер Лемке – сорокалетний боевик, самый возрастной после командира, изготавливал фальшивые номера, перекрашивал кузова, если того требовал план, и – «вуаля!» – можно ехать на задание.

Ближе всего к дому командира стоял дом, в котором проживали трое, включая Дитера Лемке. Самый дальний домик занимал Кепке, соседей у него не было. Однако он редко ночевал один.

Кепке еще раз затянулся сигаретой и покинул укрытие. Нарочито громко шаркая ботинками, вошел в дом Шееля.

Тот поднял на вошедшего глаза, протянул свое обычное: «А-а, это ты…» и указал рукой на кресло.

– Садись.

Командир был одет в потертые вельветовые брюки, майку с короткими рукавами и пеструю безрукавку цветов чешского флага.

Сегодня было ветрено. Ветер задувал в каминную трубу. За экраном догорали березовые дрова, наполняя дом теплом, разбавляя воздух капелькой дыма, как от пары рождественских свечей.

Этот камин Ларс Шеель сложил собственноручно, пользуясь лишь схемами и рекомендациями из книги, и он получился на загляденье.

На каминной полке нашли место пара книг, написанных «духовными отцами» Шееля, пара эротических журналов, открытка-раскладушка с изображением пятнистого длинноухого щенка и фотография самого Шееля – в белой военной форме с капитанскими погонами и в темных ботинках. Четко виден шеврон в виде эллипса с эдельвейсом по центру, символизирующим горнострелковую бригаду. Единственный снимок командира в этом доме.

Хорст Кепке взял со стола пепельницу и устроил ее у себя на коленях.

– Намечается работа, – сообщил Шеель, тенью нависнув над товарищем. – Работа серьезная.

– В Чехии? – взглянул на командира Кепке.

– Нет, – последовал короткий ответ.

– Неужели в Таджикистане? Мы чего-то не знаем? Может, Сарацин не умер, а впал в кому? Вышел из тяжелого состояния спустя четыре года и взял себе имя Нико? Его снова нужно убить?

Шеель рассмеялся:

– Нет.

– Тогда я не пойму, отчего у тебя такой взбудораженный взгляд, – усмехнулся Кепке. – Ты можешь сказать, где намечается операция?

Ларс пожал плечами:

– Я сам практически ничего не знаю.

Кепке повторил жест командира. Беседа заканчивалась ничем. Но Шеель неожиданно изрек:

– Я только что разговаривал с Координатором.

Слова командира проплыли перед Кепке, как перед колонками стереосистемы – с одного уха в другое, на мгновение остановившись по центру: Координатор. Ларс Шеель только что разговаривал с Координатором, конец разговора с которым невольно подслушал Кепке. Но командир называл своего собеседника Доктором. Выходит, Координатор и Доктор – одно лицо.

Кепке затушил сигарету, сдувая с брюк пепел:

– А больше ты ни с кем не говорил?

Как бы невзначай этот вопрос ни прозвучал, но Кепке решил выяснить его до конца: пройдет время, и вернуться к этому разговору будет еще сложней. И он лихорадочно искал ответ на предстоящий вопрос старшего товарища. Личность Координатора была столь таинственна, что невольно вызывала мысль узнать о ней хоть что-то, отметая непорочную связь: Шеель – Координатор, только два человека. И, похоже, у Кепке появилась маленькая зацепка хоть в какой-то мере удовлетворить свое любопытство.

– Ни с кем не говорил, – ответил командир. Выразительно округлив глаза, он спросил: – А что?

– Да так, – отмежевался Хорст. И нашел правдивый ответ: – Поначалу, когда ты сказал о работе, я подумал, что мы поедем в Германию. Глаза у тебя были… – Хорст Кепке попытался изобразить, какие были у командира глаза, но тотчас сдался: не получится. Чтобы иметь такой взгляд, нужно быть самим Шеелем. – Не знаю даже, как сказать. Ну… возбужденные, что ли. Может, думаю, из «армии» с кем поговорил.

– Нет, сегодня у меня был только один телефонный разговор.

– С Координатором?

– Да.

Шеель ненадолго замолчал:

– Я понимаю тебя, Хорст. Ты осуждаешь меня… Ты, наверное, думаешь, что я потихоньку забываю наши идеалы. В этом все дело?

– Не знаю даже…