Скалолазка и мировое древо

Женщина подалась от меня, ее улыбка поблекла. Затем она приложила палец к губам и несколько раз кивнула с таким видом, словно объясняя неразумному ребенку, что нельзя прикасаться к раскаленной плите.

— Но что это такое? — спросила я.

Она не ответила. Больше я ничего от нее не добилась. К тому же поддерживать разговор стало трудно. Желудок бросил все ресурсы организма на усвоение ужина. Поэтому на то, чтобы ворочать языком, энергии не осталось.

Заметив мое сомнамбулическое состояние, хозяйка уложила меня в дальнем углу хижины на тонком матрасе. Она потушила один из светильников, сама села под вторым и принялась шить.

Я воткнулась ухом в подушку, набитую соломой. Секунды две лениво наблюдала, как женщина ловко орудует иголкой, а затем стремительно провалилась в сон.

Сон оказался хорошим. Мне представлялось, будто я не сплю, а продолжаю смотреть на женщину, сидящую под лампой. Только на ее месте была мама. В её глазах светился ясный ум, лицо дышало свежестью и было настолько красивым, что его нельзя не любить. Она не шила, а просто сидела в кресле. По бокам стояли незнакомые молодые девушки, которые расчесывали ей волосы, словно царице.

Мама была в сознании. В ясном уме и твердой памяти. Она призывно смотрела на меня, словно собираясь сказать что-то важное.

Очнулась я на холодном каменном полу. Под голову вместо подушки подложен собственный кулак. Похлопав глазами, я села и принялась разминать затекшие пальцы.

Я находилась в пещере. У нее низкий свод и бугристые стенки. В четырех метрах полукруглый выход наружу, загороженный стволами деревьев и буйными папоротниками. Сквозь зелень пробивались солнечные лучи. Пели птицы, издалека слышалось журчание воды.

Где я? Что со мной было?

Ничего не помню. Какая причудливая амнезия! Я знаю, что воспоминания рядом. Вот они, здесь. Стоит только протянуть руку, но в то же время — не схватишь. Прямо как в сказке, когда герой возвращается из сказочного путешествия домой. Его все спрашивают: кто ты? Откуда? Где бывал, чего видал? А он — не знаю, не помню, нигде не бывал, ничего не видал. Мифологи считают, что такая забывчивость свойственна для героя, вернувшегося из царства мертвых. Восставшего из мертвых. Умерший не помнит своего прошлого. Впрочем, как и живой человек не помнит, кем он был в прошлой жизни. Тараканом, дворянином или наложницей.

Только я никакого сказочного путешествия не совершала и в царство мертвых не хаживала. Почему я все позабыла?

И тут воспоминания вернулись. Кларк, похитивший меня, а затем сбросивший в пропасть. Домик в пещере. Женщина, которая в нем живет.

Только где этот домик?

Я вскочила и прошла на несколько метров в глубь пещеры. Остановила непроглядная темень. Без фонаря дальше идти бессмысленно.

— Эй! — крикнула я в темноту. — Ау-у!

Крик вернулся назад, искаженный до неузнаваемости.

Пещерный домик исчез. Словно его никогда не было. Вместе с улыбчивой женщиной. И вместе с моей нормальной одеждой — джинсами и блузкой. На мне осталось только белое хлопчатобумажное сари, до жути напоминающее похоронный саван. От него слабо пахло воском.

— Ни фига себе! — возмутилась я. — Вот это обмен!

Пока я спала, женщина отнесла меня к выходу пещеры. Что ж, спасибо ей за это. Однако как она волокла меня и почему оставила без привычной одежды?

А может, не было никакой женщины? Может, я уснула, пока ползла вниз по стене расщелины? Мне приснился свет в темноте, домик из хвороста, добрая пожилая женщина?

По пути к выходу я наткнулась на собственную одежду, валявшуюся на дне пещеры. Я подобрала блузку... и тут же бросила. И блузка, и джинсы были густо перемазаны пометом летучих мышей.

Я вытерла руку о стенку пещеры и больше не прикасалась к испоганенной одежде. Ничего страшного, похожу в сари. Все индийские женщины в них ходят, чем я хуже? Да и намного ли отличаются мои джинсы и кроссовки от полотна, в которое я завернута? Та же ткань. Разница лишь в покрое и моем сознании.

Правда, откуда я добыла это сари? Очередной вопрос, на который не могу ответить. Да и нужно ли? Главное, есть в чем выйти в свет.

На этой мысли я покинула пещеру и очутилась в буйном субтропическом лесу.

Надо мной возвышались высокие деревья незнакомых пород. Сверху свешивались лианы. Землю укрывали густые папоротники. Я шла сквозь них, рассекая коленками, словно морские воды носом корабля. После первых двадцати шагов о себе напомнили незажившие раны на ногах. Но они не вызывали такого беспокойства, как сари.

Передвигаться в сари с непривычки трудно. Во-первых, ткань плотно обматывается несколько раз вокруг тела и ног, вследствие чего невозможно шагать широко, как я привыкла. Во-вторых, кусок, накидываемый на плечо, все время соскальзывал, стремясь обнажить те части тела, которые по традиции не принято выставлять на обозрение. Под ним находилась чоли — короткая блузка, нечто вроде обтягивающей майки — но она настолько тонкая и прозрачная, словно ее не существует вовсе.