Скандал

— Поди узнай! Витя, брат Тонин, твой, значит, Вася, родственник, как выпьет, на кладбище так и прется. Бывало, ночевал на кладбище, когда тепло, все нипочем. А этой весной пропал… Пошел за ягодой — и с концами. Может, голова закружилась, может, в болото угодил. Но в остатке ушел и не вернулся.

— Едем? — спросил водитель.

— Можно, — сказал Вася.

Бэха взревела, прокрутила колесами. Водитель выругался, машина сотряслась, снова зарычала и рванула из грязи. Кладбище мелькнуло мазком. Пророкотали бревна моста, сверкнул серебристый кусок воды.

В поселке у библиотеки Светлана распрощалась:

— Хоть на внука твоего посмотрела! Считай, внук! Какой парень мировой! Я к себе, а у вас — общение! — выскочила, сноровисто поклонилась машине, приложив ручки, как крылышки, к груди.

Проехали по длинной улице, остановились возле большого светло-коричневого дома, глядящего пятью окнами и еще одним окном под крышей, — все с голубыми наличниками. Вышли.

— Встаньте, встаньте, я вас сниму! — сказал Вася.

Антонина отвязала калитку и проследовала на двор, густо усыпанный желто-зелеными листьями. Она стояла, глядя хмуро, сосредоточенно и при этом прозрачно и отрешенно.

— Улыбка!

Она пронзительно крякнула, как при знакомстве, пожевала, но лицо осталось маской, улыбки так и не вышло.

— Все! — сказал Вася.

Антонина подошла к машине, забарабанила по стеклу, оно съехало.

— Чай, голодный! Идем поедим!

— А как не голодный! С утра не жрамши! Конечно голодный! — неожиданно взорвался шофер. — Езжу, как проклятый! Хоть бы кто миску налил…

Вошли в дом, разулись на первом этаже, поднялись по деревянной лестнице. Шофер пыхтел. Внутри было жарко натоплено, на кухне белела могучая печь. Антонина сама не ела, а их угощала — овощной суп, жареные сардельки с пюре.

— Брошу я такую работу, возишь целый день туда-сюда, поседел аж, — сказал шофер, набивая рот.

— Бросишь, и кто тебя содержать будет? — спросила Антонина осуждающе.

Она принесла бутылочку коньяка и банку кофе:

— Скребите, здесь каждому по ложке. И вот еще, побалуйтесь! — вытолкнула в центр стола розетку, полную словно бы прозрачного клея. — Мед мой. Пасека своя. Вон, за окном.

Вася посмотрел за окно: с этой стороны дома на ровном и малом расстоянии друг от друга стояли островерхие ульи, пять штук.

Выпили по рюмке, шофер воздержался.

— Ладно, я тогда в машине подожду. — Он встал и поклонился. — Спасибо, хозяйка. — Стуча пятками, сбежал вниз по лестнице.

— Давай еще выпьем, — сказала Антонина. — Разливай. Ну-ну-ну. Куда льешь? Хватит. Ну. Так. Только не чокаясь давай. За нашу Зину.

Вася обжегся и выдохнул гадостный дух в кулак.

У Антонины блестел рот, коньячная капля ползла с нижней губы по подбородку.