Скандал

Чердак, который сестры Броуд делили с другими молодыми служанками, был темным и неуютным. Они все еще использовали для освещения свечи, поэтому после захода солнца комната казалась безграничной – необъятная глубина черного пространства. Лина слышала, как сестра ступает по голым доскам и ищет свечу. Она стояла в дверях и молча ждала неприятного разговора, мечтая перенестись куда-нибудь далеко-далеко отсюда. Но, похоже, выслушать очередную порцию нотаций все же придется… Через пару мгновений зажегся тусклый огонек свечи, и в комнате уже можно было что-то рассмотреть.

– Я бы хотела, чтобы ты не давала мисс Элизабет повода для жалоб, – сказала Клэр, зажигая вторую и третью свечи. Она прошла по скрипучему полу к латунной кровати, – Ответь же мне что-нибудь, Лина, не молчи.

Лина подошла к простому туалетному столику, взяла одну из ржавых заколок для волос – достались от щедрот мисс Холланд – и заколола ею одну из выбившихся прядей. Она взглянула в треснувшее зеркало, повернув голову, чтобы рассмотреть свой профиль. Лина не могла объяснить Клэр, что ее сжигали чувство несправедливости, жажда мести, жажда перемен…

– Прости, что я сегодня не помогла тебе со стиркой, – сказала она вместо этого.

Клэр вздохнула, бросив взгляд на корзину с чистым бельем, стоявшую у кровати.

– Я не об этом говорю. Может быть, ты скажешь мне, в чем дело?

Лина с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться и не рассказать о Вилле, о своих переживаниях, о том, что случилось прошлой ночью. Но старшая сестра хорошо чувствовала ее настроение и сама могла обо всем догадаться, стоило только Лине допустить малейшую оговорку. И это вечно заставляло Лину чувствовать себя виноватой. Но что значит вина в сравнении с горькой волной ярости, унижения и безответной страсти, испытанной ею прошлой ночью?

– Это хорошая работа, Лини, в хорошей семье, – продолжила Клэр, в то время как ее сестра хранила молчание. Она встряхнула головой, и ее волосы с красивым медным отливом выбились из прически, метнувшись из стороны в сторону. – Не знаю, почему из-за тебя вечно возникают какие-то проблемы.

Лина еще раз взглянула на свое отражение и опустила голову, чуть не разрыдавшись. Да уж… Хороша. Ноги короткие, фигура непропорциональная, волосы невзрачные, одежда – тряпье какое-то… Девушка чувствовала себя последней неудачницей. Ну, встряхнись, – попыталась она ободрить себя, – те же знаешь, что наступило время больших перемен! О них пишут и говорят каждый день. Удача может прийти совершенно неожиданно, а любую внешность, даже самую незаурядную, можно изменить, стоит лишь приложить усилия.

– Я просто отвыкла от присутствия мисс Элизабет, – ответила она наконец. Даже произнесение этого имени вызывало у нее тошноту. Она вновь вспомнила, какими надменными были в эти дни жесты Элизабет и как неискренне и натянуто звучал голос. Каждое ее слово напоминало Лине о превосходстве госпожи. – Все было гораздо проще, когда ее не было, – продолжила она, словно защищаясь.

– Ты похоже забываешь, что у нас почти нет выбора. Для таких, как мы, вариантов очень мало, – Клэр вздохнула еще громче и еще печальнее. Она даже в эту минуту продолжала работать, складывая чудесные наволочки, на которые сестры Холланд опустят прелестные головки, – И если потеряем эту работу, мы уже не найдем такую же, в таком же богатом доме в Нью-Йорке. Вы с мисс Элизабет были так близки. Конечно, так, как раньше, уже не будет… Но если ты…

Лине нечего было на это ответить, поэтому она подошла к сестре и нетерпеливо выхватила у нее из рук наволочку. Клэр подняла на сестру длинное, покрытое бледными редкими веснушками лицо. В глазах ее застыло удивление.

– Присядь же наконец. Ты с самого утра на ногах, – сказала Лина, подкрепляя слова кивками, и затем продолжила уже более мягким тоном: – Давай я сложу.

Клэр фыркнула и, обойдя кровать, села, прислонившись к спинке и скрестив ноги. Несколько минут она не отводила глаз от сестры, с явным недоверием наблюдая, как та складывала белье.

– Осторожно с вышивкой, – предупредила она, когда Лина взяла английскую блузку.

– Да осторожно я, осторожно – ответила Лина, проводя пальцами по замысловатому рисунку. – Теперь ты успокоишься? Может, почитаешь мне что-нибудь из газеты?