Скандал

После ухода Джорджины Шарон, насмотревшись на длинные стройные ноги соперницы, тут же полезла в ящик за таблетками для похудания. Проглотила сразу две, запила их остывшим кофе и прокричала Роксанне, чтобы та приготовила свежий кофе.

По большому счету, в её желании уничтожить Джорджину не было ничего личного. Мотивы были сугубо деловыми. Шарон жаждала безраздельной власти, а Джорджина стояла ей поперек дороги. Только и всего.

Лишь одно приводило Шарон в бешенство - естественная и непринужденная стройность соперницы. Джорджина не глотала таблетки, не изводила себя диетами, не потела на тренажерах. Чертовски несправедливо.

Что касается внешности, судьба вообще была несправедлива к Шарон. Всю жизнь, сколько она себя помнила, ей приходилось вести бесконечную битву с ожирением. Она была Моникой Левински своего поколения. Каких только диет она ни испробовала, но всякий раз опускала руки, не в силах выдержать голодных резей под ложечкой. Причем самое обидное, что сброшенные за время голодания фунты тут набирались снова, да ещё с лихвой.

С детства Шарон пыталась маскировать выпирающие телеса, наряжаясь мальчишкой.

Шарон впервые осознала, что ей неприятно слушать обращение "эй, пацан!", когда ей было уже двенадцать. Это было в магазине детской одежды, куда отец привел её вместе с двумя старшими братьями, чтобы купить детям теплые спортивные костюмы.

До сих пор она неизменно носила мальчишескую одежду. К разочарованию матери, которая всегда мечтала о прелестной дочурке, но к удовлетворению отца, который привык воспринимать Шарон как сына.

Измученная от наплыва клиентов продавщица торопилась обслужить их перед обеденным перерывом. Порывшись среди спортивных костюмов, она вытащила две пары и разложила их перед братьями Шарон.

- А для таких крупных мальчиков, - сказала она, указывая на Шарон, - у нас ничего нет. - Обратитесь в магазин одежды для взрослых. Он за углом.

Этот эпизод навсегда вгрызся в память Шарон, оставив на её сердце незаживающий рубец.

Домой Шарон возвратилась зареванная и сразу кинулась к матери, пытаясь обрести утешение в её крепких объятиях. Слезы градом катились по пухлым щекам девочки, а распухшие глаза, казалось, совсем потонули в них.

- Мамочка, - сдавленно, сквозь слезы, пробормотала она. - Продавщица назвала меня мальчиком. И ещё сказала, что я - жирная!

Шарон надеялась, что мать опровергнет эти ужасные слова, кинется в злополучный магазин и добьется, чтобы гадкую продавщицу уволили. Однако вместо этого мать, взяв дочку за руку, отвела её в супружескую опочивальню, где они остановились перед огромным, от пола до потолка, зеркалом платяного шкафа.

- Может, тебе это и неприятно, - сказала Марджори, - но будет лучше, если ты сама на себя полюбуешься. А теперь скажи, доченька, жирная ты или нет?

Шарон оторопело уставилась на свое отражение. На неё смотрело толстоногое расплывшееся существо с коротко подстриженными, неопрятными волосами, пухлыми ляжками и обвисшими щеками. Зрелище было такое ужасное, что девочка не выдержала и разревелась.

- Присмотрись повнимательнее, Шарон, - посоветовала мама. Но Шарон, ослушавшись, взамен уставилась на нее, стройную и прекрасную.

Марджори, мать Шарон, трижды в неделю играла в теннис: дважды с подругами, а ещё один раз с тренером, молодым парнем, который только и делал, что нахваливал её почем зря. Он был в своем деле дока и прекрасно знал, как угодить женщине из низов, наконец, выбившейся в люди.

Впрочем, Марджори всегда удавалось держать себя в завидной форме. Она была стройная и подвижная, умело накрашенная и загорелая. Макияжем она пользовалась безукоризненно, а пышные каштановые волосы, которые давно превратились в нежно-золотистые, она подкрашивала каждые две недели, не забывая делать прическу пять раз в неделю.

- Пора мне самой за тебя взяться, - с напускной суровостью сказала она, обнимая Шарон за рыхлые плечи. Шарон вспоминала потом, что тогда едва ли не впервые ощутила материнское тепло. И ещё - нежный аромат духов "Шанель номер 5", почти замаскировавший запах табака.

- Красавицей ты уже никогда не станешь, - добавила Марджори, щипая дочь за рыхлую щеку, - но похудеть я тебя заставлю.

И с тех пор для Шарон началась жизнь, полная мучений. Она прыгала с одной диеты на другую, горстями глотала таблетки и с каждым годом ненавидела себя все сильнее.

Когда, взволнованно размахивая большим коричневым конвертом, ворвался Майк, Джорджина беседовала по телефону. Дело было во вторник, поздним утром. Джорджина уже просматривала список новостей, но ничего особенно любопытного не заметила. Но глаза Майка горели. Она быстро свернула разговор.

- Как ты смотришь на то, чтобы поместить бомбу про нового министра-лейбориста, его любовницу и двоих детей? - с места в карьер завопил Майк. - Посмотри-ка, что доставили утром в нашу экспедицию!