Скандал

- Я прекрасно понимаю, что она задумала, - ответила Джорджина. Причем делает она это под предлогом реорганизации, которую проводит Дуглас. Я знаю, кому из моих людей она предложила должности в "Дейли", но когда я потребовала от неё объяснений, заявила, что ведать ничего не ведает. Дуглас только заверяет, что держит все под контролем. Вчера, по крайней мере, когда я обратилась к нему после очередного торжественного ужина, он сказал, чтобы я ни о чем не беспокоилась. "Ты, Джорджина, продолжай спокойно выпускать свою газету, - произнесла она, подражая его корявому франко-канадскому произношению, - а политику предоставь мне".

Джон с Питером с сомнением покачали головами.

- Я прекрасно понимаю: Шарон спит и видит, чтобы меня вышибли, продолжила Джорджина. - Но всех козырей на стол Дугласу она ещё не выложила. Он же бубнит, как попугай: "Шарон никогда не будет выпускать "Санди Трибьюн". Эта газета ей не по зубам".

- Ты только будь поосторожнее, - сказал Джон. - Тылы береги. Особенно Хорька остерегайся - он тебе при первой возможности нож в спину всадит. Он не просто голубой, он - пидор. Из-за таких вот ублюдков их и не любят.

- У вас, ребята, тоже есть повод для беспокойства, - со вздохом сказала Джорджина. - По телефону я вам ничего объяснить не могла, потому что все редакционные линии прослушиваются. Кстати говоря, я и в своем домашнем телефоне не уверена. Не говоря уж о том, что, по наущению Шарон, за мной установили круглосуточную слежку.

Джон вытаращился на нее.

- Какая дрянь! Да, похоже, она всерьез за тебя взялась.

- В моем кабинете установлено подслушивающее устройство, - продолжила Джорджина, и кто-то проник в мою компьютерную сеть, и постоянно похищает материалы, которые затем нагло публикует "Дейли". Спасибо Майку - он довольно быстро засек все это и предупредил меня. И Белинде не повезло. Джорджина взяла её за руку. - Шарон готова пойти на все, лишь бы заполучить доказательства нашего романа.

- Но, Джорджи, ты же сама знаешь, насколько это непросто, - напомнил Питер. - Доказательством могут служить либо ваши фотографии в постели, либо письменное признание самой Белинды. В противном случае, ловить им нечего.

- В данном случае речь идет не о тех доказательствах, без которых материал не примут к публикации, - пояснила Джорджина. - Нет, Шарон собирает любые слухи, чтобы опорочить меня перед Советом директоров. Для этого ей вполне хватит нескольких снимков, на которых изображена Белинда, входящая вечером в мою квартиру, а затем - покидающая её утром. Сойдут и фотографии, на которых мы с ней обнимаемся или целуемся.

- Шарон не осмелится выложить такие снимки на Совете директоров, отрезал Питер.

- О, вы плохо знаете Шарон, - горько усмехнулась Джорджина. - Она подстроит это таким образом, чтобы комар носа не подточил. Вот увидите, её никто даже не заподозрит. Фотографии придут по почте или их кто-нибудь подбросит. Да, грязи в нашем бизнесе много, но я даже представить не могла, что Шарон способна зайти так далеко. - Джорджина вновь протянула руку к бокалу, но на этот раз Белинда её остановила.

- Джорджи, не забывай, ты за рулем, - твердо сказала она.

И Джорджина, понимающе кивнув, попросила Питера сделать кофе.

На обратном пути Джорджина хранила молчание. Белинда, сознавая её состояние, тоже к ней не приставала. Она давно знала, что в такие минуты лучше оставить Джорджину в покое.

Белинда была одним из немногих доверенных лиц, которые знали, что именно столь тревожит Джорджину. В курсе был также Дуглас, но лишь потому, что в свое время её спас.

Впервые это обнаружилось во время ежегодного медицинского осмотра, который проходили все сотрудники "Трибьюн".

Врач привычно ощупала грудь Джорджины, потом, чуть нахмурившись, ощупала её снова, уже более тщательно. Она нашла какое-то уплотнение. Маммографический анализ подтвердил худшие предположения.

Следующие несколько недель пролетели для Джорджины, как кошмарный сон - посещения онколога, подготовка к операции, наконец, сама операция.

Панический страх, который испытывала Джорджина, во многом объяснялся мучительными воспоминаниями о болезни, унесшей её мать. Страхи, которые с детства гнездились в отдаленных уголках её мозга, снова выползли наружу, разъедая её сознание, подобно раковой опухоли, убившей её мать.

Впервые в своей жизни Джорджина по-настоящему ощутила боль этой утраты. Она вновь, как в детстве, стала просыпаться посреди ночи, надеясь учуять хотя бы запах, который напомнил бы ей о матери. В одну из таких ночей она встала, прошла в комнату, где хранила память о прошлом и достала из шкафа старую косметичку. Нетерпеливо вытряхнула её содержимое на пол и принялась копаться.

Найдя то, что искала, Джорджина вернулась в спальню и пристроила пожелтевшую от времени фотографию на туалетном столике. На фотографии была её мать в день свадьбы, молодая, прекрасная и смеющаяся. Рядом с фотографией Джорджина поставила почти опустевший флакончик маминых духов. От времени духи потемнели и загустели, напоминая по консистенции перестоявший кофе-эспрессо.

И ещё она поместила там бутылку джина.