Скандал

Лишь об одном Джорджина сожалела: поместив заметку о своей отставке в "Телеграф", она не только запугала Дугласа, но и ввела в заблуждение собственных подчиненных. Уйму неприятных минут им доставила. Впрочем, утешала она себя, порой цель и правда оправдывает средства.

Да, она внесла в работу своих людей нервозность и сумятицу, и теперь ей предстояло собрать всех сотрудников редакции и успокоить их. Пусть они останутся в неведении, что настоящая сеча только начинается.

К половине одиннадцатого все были в сборе. Джорджина набрала в грудь побольше воздуха и, покинув кабинет, остановилась перед столом своего секретаря Стива. Как обычно, она уже успела ввести его в курс дела. Стив встал из-за стола и теперь жался за её спиной.

- Внимание! - зычно выкрикнула Джорджина. - Прошу всех сюда!

Все дружно, как по команде, повернулись к ней, но многие остались сидеть, словно приклеенные. На всех лицах читались страх и отчуждение.

По традиции, главреды собирали персонал по одной-единственной причине: возвестить о своем "уходе". Этим словом извечно пользовались "уходящие", чтобы не объяснять, что их уволили или даже вовсе вышибли коленкой под зад. Подобно премьер-министру, любой главред твердо знал лишь одно: рано или поздно ему придется уйти в отставку.

- Всем меня слышно? - возопила Джорджина. В ответ послышался нестройный хор утвердительных возгласов.

- Все вы, наверно, слышали сплетни о моем якобы неминуемом уходе из "Санди Трибьюн". Так вот, я хочу, чтобы вы знали: все эти слухи напрочь лишены всякого основания. В отставку я не подавала. Никуда я не ухожу. А теперь - прошу всех возвратиться к своей работе.

С этими словами она повернулась, чтобы вернуться в кабинет, и тут же за её спиной грохнуло громовое "ур-ра!" Джорджина вошла в кабинет, закрыла за собой дверь, и, приблизившись к окну, уставилась на величавый Тауэр. Затем услышала, как дверь её кабинета приоткрылась. Вошел Майк Гордон.

- Блестяще сработано, Джорджи. Ты почти всех провела. Не знаю, что ты задумала и пытать тебя не стану, но одно скажу: я очень рад, что ты остаешься.

Майк был настоящий профессионал, который в своем деле собаку съел. В первое время он воспринял Джорджину с явным подозрением, да и она не питала к нему дружеских чувств. Выходец из Северной Англии, он относился к уроженке ЮАР с явным предубеждением. Однако мало-помалу отношения между ними стали налаживаться, а взаимное уважение постепенно переросло в теплую и искреннюю привязанность.

Джорджина была уверена: Майк её в беде не бросит. Да и сама она была всегда готова прийти ему на выручку в трудную минуту.

Не успела Джорджина вернуться в свой кабинет, как Пит Феретти, генеральный менеджер "Трибьюн" по маркетингу, позвонил Шарон.

- Ну, как там эта стерва? - прошипела ему в ухо Шарон. - Объявила об уходе?

- Нет! Я спущусь через пару минут. - Феретти быстро сбежал с этажа, который занимала редакция "Санди" и на котором располагался его собственный кабинет, и ровно через минуту влетел к Шарон.

В "Трибьюн" его прозвали Хорьком за "непревзойденную верткость, с которой он вылизывал задницу Шарон".

Между тем, Шарон бушевала с самого утра, её визги и проклятия разносились по всей редакции. По большому счету, для Шарон такое поведение было нормальным, однако наметанный глаз Феретти уловил признаки, выдававшие, что она взбешена не на шутку: и без того не идеальная, кожа Шарон пошла багровыми пятнами, местами под ней вздулись изжелта-бурые желваки.

Как всегда, изо рта её торчала зажженная сигарета, а в пепельнице едко дымился не загашенный окурок. Рукава ярко-синего жакета были засучены по локоть, огромный бюст, стиснутый узким, не по размеру, чудо-лифчиком, воинственно торчал, и при малейшем движении колыхался, как маятник.

- Скажи мне, блядь, что она уволилась, скажи мне, блядь, что она сдохла, скажи мне, блядь, что её ноги тут больше не будет! - проорала Шарон, при каждом слове "блядь", барабаня по столу обоими кулаками.

Феретти провел пятерней по черной завивающейся шевелюре, скрестил ноги и начал излагать события трехминутной давности. Шарон при этом продолжала, не переставая, колотить по столу.

- Значит они кричали "ура"? - зловеще переспросила она, когда Феретти замолчал. - Одно радовало Феретти - к нему лично вспышки ярости Шарон, как правило, отношения не имели. Зато преимущества в себе таили более чем весомые. Воспользовавшись данной ситуацией, например, он мог легко свести счеты с кем угодно из своих противников. Он прекрасно понимал, что Шарон сумеет тем или иным способом избавиться от любого, хранящего верность Джорджине, сколько бы времени на это ни потребовалось.

Беда была лишь в том, что "ура" кричали все. И Шарон это не понравится. С этой мыслью Феретти извлек из кармана заранее приготовленный список врагов и вручил Шарон.