Скандал с Модильяни. Бумажные деньги

– Так вот, – продолжил Джулиан, – идея заключается в том, чтобы не связывать себя с определенным направлением в живописи или с ограниченной группой художников, но открыть свои стены для всех неформальных течений в искусстве, которые не вписываются в рамки традиций, принятых в уже существующих салонах. Для молодых творцов, работающих в наиболее радикальных стилях, порождающих новые веяния.

Джулиан отчетливо видел, что Бест уже заскучал.

– Послушайте, почему бы мне не пригласить вас выпить со мной?

Бест посмотрел на часы.

– Для этого еще слишком рано. Пока нигде не наливают спиртного.

– Тогда, быть может, по чашечке кофе?

Бест снова бросил взгляд на часы.

– Знаете, мне кажется, будет лучше нам побеседовать, когда открытие уже состоится. Почему бы вам не прислать мне приглашение и все необходимые для прессы материалы о себе и о своем детище, а потом посмотрим, сумеем ли мы где-то уединиться для подробного разговора.

– Что ж, хорошо, на том и порешили, – сказал Джулиан, с трудом скрывая смущение.

На прощание Бест все же пожал ему руку.

– Спасибо, что заглянули, – сказал он.

– Не стоит благодарности, – Джулиан поспешно повернулся и вышел.

Он устремился вниз по узкому переулку в сторону Флит-стрит, гадая, почему все пошло не так, как ему хотелось. Ясно, что теперь придется пересмотреть намеченный план нанести персональные визиты всем художественным критикам Лондона. Ему, вероятно, придется написать и разослать небольшое эссе, описывающее концепцию создания «Черной галереи». На прием они явятся непременно – там их будет ожидать не только бесплатная выпивка, но и непременная встреча с приятелями и коллегами.

Боже, он от души надеялся, что они придут на открытие. Если проигнорируют прием, это станет подлинной катастрофой. Для него оставалось непостижимым, почему Бест выглядел столь пресыщенным. Ведь не каждую неделю и даже не каждый месяц в Лондоне открывался новый художественный салон. Разумеется, критикам приходилось посещать много вернисажей и выставок, а в изданиях им еженедельно предоставлялось всего несколько дюймов пространства на полосах. И все же они не могли не уделить хотя бы несколько абзацев новому начинанию. Быть может, Бест[6] как раз оказался не самым хорошим критиком, а, наоборот, худшим из них. И в этом все дело. Джулиан сначала усмехнулся, но потом осудил себя за невольный каламбур.

Ничто больше не превращалось в золото при одном лишь его прикосновении. Он мысленно вернулся к временам, когда начал утрачивать эту способность. Погруженный в глубокую задумчивость, Джулиан встал в конец очереди на автобус, скрестив на груди руки.

Он пошел учиться в художественное училище, где обнаружил, что там каждый столь же хорошо владел крутым и небрежным стилем «хип», сослужившим ему столь добрую службу в старших классах средней школы. Все обучавшиеся живописи студенты знали о Мадди Уотерсе и об Алене Гинзберге, о Кьеркегоре и об амфетаминах, были осведомлены о положении во Вьетнаме и об учении председателя Мао. Но хуже того – все они владели кистью, а Джулиан оказался никудышным живописцем.

Внезапно он стал человеком не только без собственного стиля, но и лишенным таланта. И все же проявил упорство и успешно сдал выпускные экзамены. Хотя это послужило слабым утешением. На его глазах подлинно одаренные люди вроде Питера Ашера продолжили образование в Слейде или в других университетских колледжах, а он сам начал метаться в поисках любой работы.

Очередь внезапно сдвинулась с места. Подняв глаза, Джулиан увидел, что у остановки стоит нужный ему автобус. Он вскочил на площадку и поднялся наверх.

Именно работа привела к его знакомству с Сарой. Старый школьный приятель, занявшийся издательским бизнесом, предложил ему выполнить иллюстрации к книжке для детей. Полученный аванс позволил ему пустить Саре пыль в глаза, изобразив преуспевающего художника. А к тому времени, когда она узнала правду, было уже поздно и для нее, и для ее папаши.

Успех с Сарой на какое-то время вернул ему иллюзию, что удача снова будет сопутствовать ему во всем. Но потом дела покатились под откос.

Джулиан сошел с автобуса, надеясь не застать жену.

Их дом располагался в Фулхэме, пусть Сара и твердила упрямо, что это все еще окраина Челси[7]. Хотя его купил отец Сары, Джулиан не мог не признать: старый хрыч сделал удачный выбор. Быть может, не слишком просторное – три спальни, две гостиные и кабинет – их жилье оказалось более чем современным, возведенным из железобетона и алюминия. Джулиан отпер входную дверь, вошел и поднялся по короткому пролету лестницы в главную гостиную.