Скандал в Дуате

Местные жители обходили магазин сувениров за три квартала стороной. Разве это проблема? Мети не рассчитывал на обычных покупателей. Они не носят миллионы в карманах. Обыватели не делают кассу в делах, которым посвятил себя Мети после того, как оставил службу в ВВС Египта.

Его магазин сувениров был прикрытием основного бизнеса. Клиенты, за которыми гонялся Мети, вели дела в Каире, в Европе и даже за океаном, на Манхеттене. Настоящие денежные мешки, которые любят окружать себя красивыми экзотическими предметами. Эти люди предпочитают тихие сделки в гольф-клубах, в стенах роскошных ресторанов и отелей, на спрятанных от любопытных глаз виллах, куда простым смертным вход закрыт.

Мети начинал бизнес с торговли копиями древних артефактов, которые отлично получались у мастера Шенти, его наиболее ценного работника. Он даже магазин назвал в честь мастера − «Сувениры Шенти».

Потом в ход пошли артефакты, добытые на раскопках пирамид, у расхитителей гробниц. Такие ценности не выставляют в витринах курортных магазинов, не рекламируют для широкой публики. Торговля антиквариатом подобного уровня любит тишину, неспешный разговор и внимание к деталям. Важен даже ритм дыхания клиента. При взгляде на артефакт дыхание сбилось? Поднимаем цену. Зрачки расширились от крайнего внутреннего возбуждения? Значит, древняя штучка и впрямь позарез нужна клиенту. Самое время поиграть у него на нервах, поломаться, загнать цену до небес − словом, разыграть настоящий спектакль.

Клиенты с почти неограниченным бюджетом стали основным источником благосостояния антиквара. Магазин «Сувениры Шенти» выполнял в его бизнесе функцию вывески, не более того. Магазин то заканчивал месяц с прибылью, то терял − та еще коммерция. Но Мети любил эту лавку, где зародился его тайный и не вполне законный бизнес.

Легкий шорох постели отвлек Мети от бумаг. Он кинул быстрый взгляд в сторону кровати. Ифе уже стояла у окна, завернувшись в шелковое покрывало цвета неспелого персика. Его объемные складки лишь подчеркивали ее птичью худобу. Довела себя, скоро одни кости останутся.

Ифе с необыкновенным вниманием разглядывала выцветшее небо, словно выискивала там место для себя. Сейчас махнет покрывалом, похватит ее ветер, и улетит Ифе ввысь. Превратится в тучку, будут с неба капать ее слезки прямо на голову Мети, чтобы ни на минуту не оставлять его в покое. Фантазия позабавила Мети, он усмехнулся.

На улице кто-то играл на дудке. Одинокий голос мизмара тянул душу. В сущности, утро складывалось неплохо, если бы женщина промолчала. Но грустная любовница Мети не удержалась, в очередной раз подняла неприятную тему.

− Я постоянно думаю, а вдруг Сефу узнает о нас? Что тогда с нами будет? Он такой гордый.

− Ничего не будет, потому что Сефу не узнает, − пустился в пространный ответ Мети. − Да и кто ему расскажет? Я отлично плачу слугам. По моему приказу они ослепнут и оглохнут. Кроме слуг в курсе только Шенти. Но Шенти из тех людей, которые заперты в мире своих фантазий. Он − великий мастер! Не трогайте его! Наши мелодрамы его не интересуют. Ифе, не начинай, умоляю. Сколько можно спрашивать одно и то же? Наша ночь была прекрасна. Зачем все портить глупыми причитаниями? Когда твой муж вернется из Каира, говоришь?

− Обещал сегодня к вечеру.

− Отлично! То есть я не то хотел сказать… Жаль, конечно, что тебе пора домой. Я буду скучать, милая. У меня слезы на глаза наворачиваются, взгляни! Для меня и один день без малышки Ифе − пытка. Сейчас принесут завтрак…

− Я не хочу есть.

Ифе не вразумить. Из-под покрывала донесся ее горестный вздох.

− Вдруг Сефу узнает, что Александр не его сын? Это наш с тобой сын, Мети. Надеюсь, ты помнишь об этом? В твоих объятиях я схожу с ума, но потом я всякий раз возвращаюсь в свой лживый ад. Все во мне лжет мужу − глаза, слова, улыбка, тело, само дыхание. Я дышу ложью, я отравила ложью наш с Сефу дом. Он боготворит меня за то, что я подарила ему сына… И это тоже ложь! Сколько так может продолжаться?

Опять за свое! Братец растит не собственного отпрыска и наследника, а сына Мети, по факту − племянника растит. Что ж, племянник − не бродяга безродный, а тоже родственник. Так что пусть Сефу радуется, что Ифе нагуляла сыночка не на стороне, а в кругу семьи.

Эта мысль неизменно доставляла Мети удовольствие. В его планы не входило, чтобы Сефу в ближайшее время пронюхал про измену жены. Пусть это произойдет, когда сынок подрастет. Мети хотелось бы увидеть выражение лица Сефу в тот момент. Ох, визгу будет...

Братья с детства конкурировали. Мети всегда казалось, что Сефу достается все самое лучшее в жизни. Сефу был старше на два года и словно всякий раз именно на шаг-другой опережал младшего брата − умнее, благороднее, популярнее везде, всегда и во всем. Родители обожали старшего сына. При случае не забывали напомнить Мети: «Равняйся на Сефу… Будь таким, как он… Сефу лучше знает, слушай брата…» Вряд ли они догадывались, какую зависть и неприязнь выращивают в младшем сыне их наставления. «Когда−нибудь все увидят, что я сильнее брата, лучше и богаче его,» − неотступно думал Мети.